Волки

Одни рассказывали, что Молния едва успел натянуть штаны. Другие, что он и вовсе был без штанов и подняли его прямо с тарабостовой дочки, с которой он кувыркался на укромной полянке. И ведь не далеки от истины были, ублюдки болтливые. Тармисара, как и все была наслышана об умениях того, с кем обнималась, но вот только тогда воочию увидела, как голый и безоружный возлюбленный раскидал семерых, а кое-кого непоправимо изувечил, поломав руки в суставах.

Яла на Тармисару таила злобу, ибо те же злые языки потом вовсю рассуждали, а не лишился ли Зунл мужской силы. Якобы тарабостова дочка своему полюбовничку малость помогла и согнула Зунла пополам, метко пнув в причинное место. А нечего на её прелести таращиться. С тех пор говорили, будто Зунла по мужской части прослабило, стал он своё имя оправдывать — змея же твёрдой не бывает, в палку не обращается. А особенно Яле было обидно то, что разболтала о немощи еë мужа другая баба. Сколько горестей разом…

Зунл — змей.

Жив ли сейчас муж Ялы, Тармисара не знала. Еë отец со своими ближними воинами остался в Сармизегетузе которую оборонял Бицилис. О том, что там произошло, женщины в кастелле бревков знали очень мало. Только то, что из столицы никто не вырвался живым, кроме каким-то образом уцелевшего Бицилиса, попавшего в плен к римлянам.

Узнав об этом и отревевшись, женщины стали судить, что их ждёт. Тармисара, понятно — заложница, чтобы к чему-то принудить её мужа. А остальные зачем?

— Сабитуевы дети, — напомнила старая Гергана, мать тарабоста Вежины.

С этим тоже все согласились. Как и с тем, зачем держат здесь саму Гергану, которую брат царя Диег терпеть не мог, звал ведьмой и Горгоной. Образованный он был, учителей-эллинов к нему старый царь-отец Скорило приглашал.

Ну, то есть с некоторыми всё понятно? А с остальными?

— Да просто скопом похватали, скопом и держат, — сказала Гергана.

Такое объяснение страхи не развеяло, только больше укрепило. Не все нужны, стало быть.

А если женщина беззащитна, то будет искать себе мужчину-защитника. Яла стала подкатывать к центуриону бревков. Ни их язык, ни латынь она не знала, но и без слов сумела объяснить, чего предлагает. Хитрый план вполне сработал, вот только дурёха сильно просчиталась с выбором мужика. Она-то была уверена, что окрутила большого начальника, а кто такой центурион ауксиллариев?

Тармисара услышала конский топот, громкие голоса, скрип отворяемых ворот. Выглянула во двор.

В кастелл въехало несколько всадников. Среди них она увидела Деметрия. К этому эллину-ионийцу она относилась с недоверием, даже неприязнью, но богам было угодно сделать так, что именно Деметрий оказался тем единственным человеком, из кратких обмолвок которого пленницы и пытались восстановить картину того, что происходило за стенами кастелла.

* * *

Услышав о падении Сармизегетузы, посланник уже и не чаял увидеть Тармисару среди живых. Вот, увидел. В римском кастелле, среди врагов.

Пленница?

Всё прошлое в один миг стало несущественным, неважным. Все планы, один отчаяннее и глупее другого, все сомнения рассыпались в пыль. Мысли, доселе плутавшие во тьме, нащупали прямую тропу.

Несколько вопросов оставались без ответа. Эти ответы не могли дать Дардиолаю торговцы и зазевавшиеся легионеры. Требовался кто-то близкий к сильным мира сего. И боги сами указали Молнии на этого человека.

Деметрий Торкват. Глава механиков Децебала.

Прозвище своё Деметрий, уроженец Эфеса, получил в награду вместе с шейным браслетом, торквесом, из рук префекта претория Корнелия Фуска, того самого, которого даки много лет назад упокоили вместе с целым легионом на перевале Боуты. Незадачливый, но самоуверенный префект отличил ионийца за выдающиеся успехи в строительстве боевых машин.

До того, как судьба занесла его в легионы, Деметрий занимался вполне мирным трудом — строил мосты и водопроводы. Делом своим был очень увлечён, любил приговаривать, что, мол, акведуки будут всюду. Однако прожить до старости, занимаясь этим мирным и достойным делом, у него не получилось.

Около двадцати лет назад Домициан начал войну с даками. Поводом послужило нападение тогдашнего царя варваров, Диурпанея, на Мёзию. Молодой Деметрий прельстился приличным жалованием и вступил в Пятый Македонский легион в качестве фабра, вольнонаёмного механика.

Война протекала непросто. Сначала римлянам сопутствовал успех. Диурпаней оказался неудачливым военачальником, но ему хватило ума, чтобы это осознать. Он передал царский венец своему племяннику, Децебалу, человеку деятельному и щедро одарённому богами государственным умом. Когда тот принял всю власть и руководство войском, дела римлян пошли скверно. Был разбит Фуск, потерян Орёл «Жаворонков». Союзники даков, роксоланы, разбили ещё один легион, Двадцать первый «Стремительный». Хотя ценой огромного напряжения сил римляне всё же взяли реванш в кровопролитной битве при Тапах, в целом о поражении даков и речи не шло.