Волки

Звери рвали молча и злобно, все больше и больше шалея от этого обилия крови и теплых трепещущих туш. Часть овец бросилась обратно в ферму, но волки забегали туда и продолжали разметывать их, выгоняя в пригон. Наконец, отдельные овцы стали прыгать через жерди пригона и разбегаться по огородам и задам деревни.

Разгром фермы закончился. В пригоне и ферме лежали сорок восемь разорванных туш, а шестнадцать израненных овец забились в поломанные ясли и тупики.

Волки обжирались парным мясом…

На рассвете деревня зашевелилась и колхозники обнаружили последствия волчьего налета.

В правлении у председателя колхоза Сафиуллина был переполох. Только что прибежала колхозница и сообщила о разгроме фермы волками. Народ волновался. Раздавались крики: «Бить их надо! Догонять!»

Бригадир Имагужин понял в чем дело. Невероятная злость овладела им…

Имагужин выскочил из правления и прибежал домой. Он сорвал со стены нагайку и забежал в конюшню. Султан — поджарый меринок пяти лет — встретил его храпом и бросился в угол. Но, почувствовав умелые руки и обхождение, подчинился. Имагужин вскочил на лошадь и поехал к ферме. Туда уже бежали люди. Многие толпились в загоне. Слышался плач женщины… Имагужин выехал в поле и поехал по волчьим следам. Султан рвался вперед, но он сдерживал его, берег силы.

— Стой, дурашка!.. Напрыгаешься еще! Ш-ш-ш-ш!

В километре от деревни начинались камыши болота. Здесь и залегли отяжелевшие от мяса волки. Имагужин направил Султана вдоль кромки. Так он доехал до летнем дороги через болото и, повернув по ней, стал пересекать камыши. Волки выскочили слева и пошли гуськом в поле. Имагужин повернул Султана.

— Видишь? Г-е-е-е-й!..

Лошадь пошла легким наметом. Волки, чувствуя погоню, стали рассыпаться. До зверей было еще метров двести. Султан нажимал… Пара волков отделилась влево и пошла к лесу, а тройка — к камышам озера.

До пары было ближе и Имагужин погнался за нею. Пара волков бежала тяжелым махом, низко наклонив головы и не оглядываясь назад, только прижатые уши ловили шум погони. Вот один из них замедлил ход и… на снегу осталась какая-то темная масса. Так он делал несколько раз. Это была отрыжка. Волк облегчал себя, выбрасывая куски мяса с овечьей шерстью.

Они проскакали около километра. До леса оставалось не более пятисот-шестисот метров; до ближайшего зверя не более пяти-десяти метров. Волк мог успеть добежать до леса. Тогда все потеряно. Зверь успеет передохнуть и уйдет. Имагужин скакал, низко наклонившись к шее лошади, и прикидывая ее силы.

— Возьмем? Должна взять!.. — Ручкой нагайки он сильно ударил Султана по крупу. Султан еще не переживал такого оскорбления. Он вытянулся над полем и замахал чаще.

— Э-э-э-э-э!.. Поше-е-е-е-ел!..

Волк уже близко. Он скачет, далеко выбросив красный язык, с плотно прижатыми ушами и побелевшими от ужаса глазами…

Имагужин опять ударил Султана и лошадь вырвалась вровень с волком. Тогда он быстро нагнулся и ударил зверя по морде нагайкой…[4]

«Тогда он быстро нагнулся и ударил зверя нагайкой…»

Лошадь пронеслась дальше и Имагужин стал сдерживать ее ход, поворачивая обратно. Он оглянулся. Волк бился в снегу. Султан тяжело дышал, вскидывая потными боками и разбрасывая из рта пену. Густой пар шел от него.

— Стой! Шагом… Все кончено. Нельзя снег брать! — успокаивал его Имагужин, хлопая ладонью по мокрой шее и не позволяя хватать снег.

А через полчаса Имагужин легкой рысью возвращался в деревню. Захватив петлей пригодившейся возжанки убитого волка за шею, он волочил его сзади лошади.

Труп Лобастой с выбитым глазом и перебитой переносицей нырял в наносах снега…

* * *

После разгрома овцефермы остаток стаи Беспалой повернул обратно к родному району. Волки не видели пищи уже несколько дней. Особенно сильно переживал голодовку Малыш. Стая брела по лесу, опустив головы. Только идущая впереди Беспалая сохраняла бодрость и настороженность.

Ветерок принес ее чутью знакомый запах. Она встала. Остановилась и вся стая, пытаясь понять причину остановки. Да, сомнений не было! Слева, в мелком березняке лежали козлы. Беспалая повернулась к стае и, пройдя между Белобрюхим и прибылыми, тихо направилась к березняку. Белобрюхий понял маневр матери; он стал обходить заросли с левой стороны. Пара козлов стремительно поднялась в двадцати метрах. Началось состязание на смерть или на жизнь, начался гон.