— Какая там история, кастрированная, социально-политическая, — лепетал Витька, — слова собственного не скажи, мнения не имей…
— Ты, мужик, циник, что ли?
— Нет, дяденька, не циник я, и даже не такой уж и пьяный. Но от окружающего меня мутит и такая злость появляется.
— А на себя злость есть?
Их беседа была прервана появлением невесты, которая выглядела просто великолепно. Газовый шарф развевался над ней, словно знамя. Полы длинного белого платья мели пол. И все это, видимо, призвано было символизировать нравственную чистоту и торжество добродетели.
— Поздравляю, — начал было Митя и протянул Кате маленькую коробочку с подарком.
— Спасибо, Митя. Ты рад моему счастью? — пропела невеста.
— Если вам… если тебе хорошо, — попытался ответить Митя.
— Да, мне спокойно, — ответила она.
— Врет, — громко сказал Витька, — таким людям никогда хорошо не бывает, пока они кого-нибудь в могилу не загонят.
Катя рассмеялась.
— Вот стервец, весь вечер будет настроение портить.
— Зачем же ты его позвала?
— Зачем позвала? — тут же откликнулся Витька.
— Отстань, — одернул его Митя, — дай человеку порадоваться.
— Хорошо, — ответил Витька и, отойдя в сторону, вдруг разрыдался.
Невеста кинулась к нему, стала его утешать и гладить по черным вьющимся волосам.
— Перестань, ну, Вить, ты же сам не хотел, чтобы мы поженились, ну сколько можно было меня мучить?
— Катюша, давай уйдем отсюда, — упрашивал ее Витька…
— Ты с ума сошел!
— Что тут происходит? — спросил высокий и, надо отметить, довольно элегантный жених. — Почему он плачет?
— Выпил лишнего, — отозвалась Катя, — да ты не волнуйся, Эрик. Сейчас пройдет. Он немного полежит, и все встанет на свое место.
— Ничего не пройдет, — неожиданно заявил Витька. — Ничего не пройдет, — многозначительным тоном добавил он и, пошатываясь, двинулся на кухню. — Митя пошел за ним.
— Вот что, малый, — сказал ему Митя, — портить настроение себе, а тем более молодоженам, не рекомендуется. Надо было выяснять отношения раньше или не приходить сюда.
— Я вижу, ты хороший мужик, — неожиданно сказал Витька, — но мне горько.
— Не надо было приходить, — повторил Митя.
— Я думал, она обидится.
— Пойдем отсюда, — предложил Митя, — мы с тобой все, что полагалось, выполнили: поздравления и подарки вручены. Что ж, пора и по домам. А то как бы чего не натворить от, горечи…
Но уйти им не удалось. В передней раздался звонок, и вслед за ним послышался знакомый голос:
— Мира и благоденствия дому сему и радости всяческой.
Митя выглянул. В столовую входил человек, до невероятия похожий на гриб. В руках он держал огромный букет цветов.
Человек наступал с ехидной усмешкой.
— Арнольдыч пришел, — прошелестело по гостям.
— Что-то будет?
— А это уж как примут его!
— На свадьбе всех хорошо принимают.
Никитин шел навстречу Арнольдычу с распростертыми объятиями.
— Арнольдычу — уважение!
— Папаша, — прокричала Катя.
«Черт возьми, — подумал Митя, — неужели все-таки скандал назревает?»
Митя подошел к Арнольдычу и тронул его за рукав.
— Газетки свежей не найдется?
Арнольдыч рассмеялся и протянул Мите руку.
— А, это ты, сосед?! Молодец. Они меня все время черт знает за кого принимают, за колдуна, что ли? Кстати, меня Иннокентием зовут. Почему Арнольдычем кличут — непонятно, вроде никакого повода не давал.
Арнольдыч двинулся к столу, где многочисленная компания вместе с успокоившимся уже Витькой поглощала различные яства.
— За единение душ! — провозгласил тост Никитин.
Все стали чокаться. Витька отверг предложенный ему фужер с водкой и, растягивая слова, громко произнес:
— А кто его видел — единение?
— Опять этот малый выступает? — мрачно изрек жених.
— Слушай, старик, — раздалось где-то на другом конце стола, — кончай настроение ломать.
— Пусть говорит что хочет, — вставила невеста.
— Он устал немного, — сказал Митя.
— Ничего я не устал, — неожиданно закричал Витька, — я должен был на ней жениться, а испугался. Уж больно она прыткая!
— А, так это я твои письма читал, подонок! — вскричал жених и кинулся к тому месту, где сидел Витька.
— Граждане, — проверещал Арнольдыч, — ну бросьте вы, в самом-то деле. Надо водку пить, а не свалки устраивать.
Жениха остановили. Кто-то взял в руки гитару и запел: