Волки

Седой вышел из подворотни и пошел по Якиманке. Улица была пустынной. Но машины, целое царство машин, беспокойно мчались куда-то, создавая впечатление, что город принадлежит только им. Эти железные коробки напоминали Седому чудовищ с тупыми рылами. Такое засилье техники и раньше раздражало Седого, а сейчас, когда настроение было паршивым и дела не очень-то складывались, машины вызывали в нем прямо-таки ненависть. И это была именно ненависть, а не зависть к тем, кто сидел за рулем. Седой нырнул в переход, ведущий к гастроному, и увидел пьяную бабу, полусидевшую-полулежавшую в окружении бездомных собак. Баба безразлично качалась и что-то вполголоса напевала. Можно было разобрать только одно слово «подайте». Рядом лежала старая рваная кепка и несколько смятых сторублевок. Пройдя еще несколько шагов, Седой увидел старого аккордеониста, наигрывающего «Бессаме муча». У Седого на секунду сжалось сердце, но он лишь ускорил шаг. Уже выходя из перехода, Седой столкнулся с парнем в темных очках, от которого разило перегаром.

— Слышь, дед, где здесь можно?.. — Парень на секунду замялся, потом матерно выругался.

— Пошел, — в сердцах сказал Седой и отодвинул парня в сторону, но тот не отлипал.

— Дед, я тебе сейчас рога сломаю! — пообещал парень, но тотчас забыл об этом, рванувшись куда-то в сторону.

Настроение было испорчено. Сначала Седой хотел немного проучить сопляка, но потом передумал. Возле сигаретного киоска болтался Валерка с друзьями. Седой поманил его пальцем.

— Поди-ка сюда!

Валерка подбежал.

— Проучи того, в темных очках, — коротко бросил Седой.

Валерка кивнул и побежал за парнем. Через минуту раздались крики и вой. Седой бросил взгляд туда, где, как он предполагал, завязалась драка. Все было скучно и однообразно. Четверо ребят, во главе с Валеркой, избивали пьяного.

— Вот собаки, — выругался Седой, — никогда один на один не выходят, обязательно в стае.

Валерка подошел к Седому и неторопливо подал ему бумажник.

— Возьми, там баксы, я смотрел.

— Оставь их себе, — сказал Седой, — а ко мне вечером загляни, поговорить надо.

Валерка кивнул.

— Один приходи! — подчеркнул Седой и, не прощаясь, двинулся дальше.

Якиманку было не узнать. Улица его детства совершенно преобразилась. Высились здания, мелькали чугунные ограды, давно сменившие деревянные заборы вокруг старых двухэтажных строений. Парадно сверкал «Президент-отель». Рядом с ним темнела громада жилого дома, построенного для особо привилегированных господ. Миновав «Салон для новобрачных», Седой зашел в маленькую кофейню. Невысокий армянин с улыбкой кивнул ему и налил чашку кофе. Седой устроился за столиком и задумался. Ему надо было принять важное решение. Сегодня он должен сообщить Валерке, что они пойдут на дело. Как отреагирует парень? Ведь он еще новичок. А может, бросить все это и не связываться? Что ему, мало забот на старости лет? Нет, со дна души снова поднялась злость, и Седой легонько стукнул кулаком по столу. Надо это сделать, надо показать новоявленным хозяевам жизни, что они — всего лишь мелочевка, и их машины и офисы гроша ломаного не стоят.

Где-то внутри, на самом дне души, возникло особое «десятое» чувство, которое заменяло Седому интуицию и не раз спасало ему жизнь. Оно подсказывало, что где-то допущена ошибка. Но Седой отбросил от себя сомнения и весь напружинился, собрался в комок. Попивая кофе небольшими глотками и затягиваясь сигаретным дымом, он вновь думал о прошлом.

— Седой! — услышал он вкрадчивый голос. — Седой, ты?!

— Батюшки! — От неожиданности и испуга Седой даже подскочил. Медленно и как-то боком к нему приближался Гурано, его давнишний друг по «зоне», его старый и закадычный кореш Гурано-цыган.

— Боже мой! Вот это встреча!

Еще пару минут Седой не мог прийти в себя от изумления. Наконец он привстал и обнял цыгана.

— Чудеса! — почти выкрикнул Седой. — Чудеса, да и только!

— Год такой! — ответствовал Гурано. — Год чудес. Я прямо с поезда отправился тебя искать. Ничего узнать не могу. Все чужое здесь!

— Много годков минуло, — сказал Седой. — Да и событий тоже. Что же к своим не подался?

— Какие свои, брат?! — с горечью ответил Гурано. — Где они, свои-то? Родни не осталось, волк я, брожу один. Не думал, что так быстро тебя найду. Что поделываешь?

— Ты присядь, Гурано, присядь.

Седой поспешил к стойке и, сделав заказ, почти тотчас вернулся обратно. Гурано был как раз тем человеком, на которого можно было положиться, и Седому, обычно замкнутому и неразговорчивому, вдруг захотелось выложить ему все, что накипело на душе…

— Понимаешь, Гурано, лежал я в норе, ничего не хотел, ничего мне не было нужно. Так жизнь и катилась, день за днем. И вот вышел как-то на улицу, огляделся, и до того мне тошно стало, что захотелось вмешаться…

Гурано рассмеялся, глядя на приятеля преданными, все понимающими глазами.

— Ты всегда был бойким, Седой.

— Молодость, молодость! Прошла она, как ветром сдунуло.

— Один живешь? — внимательно взглянул на него Гурано.

— Есть у меня женщина, заботится.

— Понятно…

— Скучно мне, Гурано, душа рвется из груди, чего-то требует.

— Никак что задумал, Седой?