Волки большого города (СИ)

Джек протягивает руку и даже не вздрагивает, когда лезвие укалывает палец. Несколько капель в глиняную миску, куда Ричард добавляет и свою кровь. Вплетает в нее заклинания, смешивая с толчеными травами, водой и чем-то еще.

Джек не вытирает палец, он продолжает тихонько бить в бубен, оставляя на коже кровавые разводы — его собственная жертва духам, символическая связь с ними.

Колдовство брата Джек ощущает не очень хорошо. Он сам больше по духам, по их тонким прикосновениям к коже, будто крылья ночных мотыльков. Но даже Джек чувствует, как Ричард взывает к силам природы, как вплетает в них собственную энергию.

Ему откликается и привычный для волков лес, и город, который теперь раскидывается вокруг.

Колдовство Ричарда соединяет их воедино. Сплетает собственной энергией оборотня, будто пучок трав, перевязанный бечевкой. И он поджигает их, чтобы в дыму его брат мог видеть духов.

Обмакнув два пальца в вязкую жижу в миске, Ричард прямо на полу начинает рисовать защитные символы, в которых Джек совершенно не разбирается. Размашистые знаки, которые защитят не только братьев, но и стаю.

Джек сбивается с ритма. Он опускает бубен, зная, что дальше Ричард справится сам. За спиной его брата лес и город, волки и люди. А он — остриё этой силы.

Ричард прикладывает испачканные пальцы к полу, но вместо нового символа поднимает глаза на брата:

— Джек? Что такое?

— Продолжай, Дик. Тебе надо закончить.

Он наверняка видит, как Джека начинает потряхивать, хотя тот пытается не показывать, что его тело прошивают первые судороги приступа.

— Продолжай, Дик! — почти рычит Джек. И добавляет куда мягче: — Я здесь, всё в порядке. Доведи дело до конца.

Ричард наконец кивает и продолжает вырисовывать защитные символы. Кашицы в его миске уже не так много. От Джека больше ничего не требуется, поэтому он забирается на кровать и прикрывает глаза. Ощущает, как начинают подрагивать руки и ноги. Это не больно, просто… раздражает. Напоминает, какой Джек слабый. Что в некоторые моменты он даже телом своим не владеет.

Сила в комнате постепенно опадает, плывет запах погасших свечей. Джек чувствует, как прогибается кровать, и Ричард устраивается позади брата, бережно обнимает.

В волчьем обличье всегда проще, но сегодня не до того. Джек ощущает удовлетворение от проделанной работы, безопасность от близости брата. Когда приступ сходит на нет, Джек в изнеможении засыпает.

В запахе полыни и — чуточку — крови.

Ричард почти не спит ночью.

Слушает размеренное дыхание Джека, но сам уснуть не может. Ему всё время кажется, что сейчас опять что-то произойдет. Нельзя расслабляться. Стоит закрыть глаза, и вновь ощущаешь хватку ошейника с шипами и боль, которая не позволяет уснуть.

Ричард знает, что в реальности всё спокойно. А после колдовства Мортонам будет не так-то просто воздействовать. Но всё равно ворочается.

Джек вздыхает во сне, и Ричард наконец-то встает — иначе своим ворочаньем точно разбудит брата. Идет на кухню. Долго крутит в руках снотворное, но в итоге не пьет. Тогда он будет спать, как убитый, но так просто не услышит, если Джеку понадобится помощь.

В итоге Ричард до рассвета сидит с блокнотом, зарисовывая эскизы будущих татуировок и просто какие-то карандашные наброски, которым не придает значения. Когда светает ставит кофе.

Ричард не знает, который час, когда слышит звонок в дверь. Почти тут же вспоминает, что должен прийти Генри. Ричард о нем совершенно забыл, хотя стоило отменить встречу.

— А Джек где? — спрашивает Генри, когда проходит в квартиру.

— Спит. Вчера был сложный вечер, вторую часть ритуала насчет твоего проклятия придется отложить.

— О… хорошо.

Генри явно теряется, хотя не пытается настаивать на своем, когда младший брат распоряжается. Ричарду почти стыдно — почти. Он предлагает Генри кофе, и тот не отказывается.

— Выглядишь погано, — усмехается Ричард.

— Я не спал.

Генри и правда кажется бледным, с темными кругами под глазами. Ричард впервые ловит себя на мысли, что Генри похож не только на отца или мать, как хотелось видеть с самого начала, но и на Джека. Может, и на самого Ричарда, тому сложно судить.

Они сняли основную часть проклятия, но оно еще работает и подтачивает силы Генри. Он проводит по светлым, как у матери, волосам, но движение точно такое же, как у Джека. Достает из кармана какой-то камушек и кладет на стол.

Ричард не трогает, но рассматривает. Это не камень, а стеклянный кулон в виде звезды — такие штуки делает Микки из стаи, выдувает в гараже. У Джека таких стекляшек целый ящик, часть из них использует и он, и сам Ричард, когда надо сделать простенький амулет.

— Джек дал, — поясняет Генри. — Сказал, на всякий случай. Для защиты.

— Когда он треснул?

— Сегодня ночью.

Ричард хмурится, рассматривая широкую трещину прямо по центру. От нее россыпь мелких, будто морщинки на стекле.

Ричард не успевает ничего сказать, на кухню заходит Джек. То ли сам проснулся, то ли — скорее всего — его разбудили голоса. Он выглядит сонным, встрепанным, кутается во вчерашнюю клетчатую рубашку. На щеке у Джека отпечаталась складка от подушки.