Волки большого города (СИ)

— Это я виноват, да? Это из-за проклятья? Черт…

— Ты здесь ни при чем. Такое бывает с Джеком. Это нормально.

Спокойный привычный голос проникает в сознание, Джек понимает, что он лежит на диване, его голова на коленях у Ричарда. Тот мягко гладит его по волосам, что-то приговаривая с урчащими нотками.

Джек хочет встать, но рука Ричарда мягко не дает этого сделать:

— Всё хорошо, но тебе надо нормально отдохнуть. Давай-ка. Всё остальное подождет.

Но оно не подождет. Джек хмурится, не пытаясь подняться. Он и правда очень устал, дико хочется спать, но до этого — сказать то важное, что показали духи.

Он знает, почему Скайлер Мортон исчезала из города, почему ее не было, когда ее родственники мучили Ричарда.

Она была занята. Она училась — не здесь, где-то в другом месте.

— Дик, подожди, — хрипло говорит Джек. — Ты должен знать… Скайлер сама шаман. Она сама шаман Мортонов.

========== 9. ==========

На удивление, Ричард умудряется выспаться.

Сначала он не понимает, почему его взгляд утыкается в потрепанные постеры музыкальных групп, пышногрудых красоток и каких-то игр. Потом пытается осознать, что делает в своей старой детской комнате. Наконец, мир встает на свое место, Ричард скатывается с узкой и короткой, почти впритык, кровати.

Душ освежает и бодрит.

Джек спит на том же диване в гостиной, почти с головой завернувшись в одеяло. Его дыхание спокойное и ровное, и Ричард старается ступать как можно тише, чтобы ненароком не разбудить брата. Пусть наконец-то выспится.

На кухне только мама, Генри еще нет — что неудивительно.

Вчера Ричард понял, что Джек настолько вымотался, что никуда из гостиной не пойдет. Тогда принес туда одеяло и мягкую подушку. А когда наконец-то убедился, что Джек устроен, увидел Генри: тот держал две чашки с дымящимся чаем и явно хотел поболтать.

Иногда Генри напоминал Ричарду Джека, когда не был уверен, уместен ли он, правильно ли что-то делает. И когда решительно на чем-то настаивал, вроде разговора. А может, последнее у них всех от отца.

В итоге Ричард и Генри до поздней ночи сидели на крыльце. Они выпили несколько чашек чая и выкурили полпачки сигарет. Генри хотел узнать о Ричарде и Джеке. Как они жили, чем занимались, что наполняло их дни. Он спрашивал и о родителях, но осторожнее и аккуратнее.

Генри тоже рассказывал. О небольшой конторе, которую он организовал, занимается программами или чем-то вроде того. О жене, с которой, конечно, бывали и ссоры, но вообще-то они много лет счастливы в браке. О двенадцатилетнем Коди, которому тесно в человеческом теле.

— Он чем-то похож на Джека, — ухмыляется Генри.

— В двенадцать Джек не был таким милым. Уж поверь тому, у кого он воровал машинку на пульте управления!

— О, они найдут общий язык с Коди!

— Но ты же понимаешь, что вам придется сюда переехать?

— Конечно. Мой бизнес довольно мобилен.

— А жена…

— Она не против. Она не любит оборотней, не хочет сама иметь с ними ничего общего, но любит сына и понимает, что сейчас, подростком, он не может быть только человеком. Ему это нужно. Чтобы понять, кто он такой.

В интонациях Генри что-то такое неуловимое, что Ричард прищуривается:

— Не всё так просто, да?

Генри отворачивается, но в голосе его решимость:

— Если она будет упрямиться, я перееду сюда вдвоем с сыном. Коди нужна стая, нужны те, кто покажут ему, кто такие волки.

Ричард понимает, что Генри мудрее, чем их родители. Может, он сам не понимает, насколько скучает по шерсти и хвосту, по ночным прогулкам и клыкам, но точно не хочет загонять в рамки сына. Ставить его перед выбором, который когда-то возник у него самого.

Они говорили до того момента, пока небо на востоке не посветлело, так что Ричард удивлен, что выспался. Он усаживается за стол напротив матери и берет один из тостов на тарелке. Тот еще теплый.

Мать ведет головой, как волчица, будто хочет даже в человеческом теле учуять запах. На самом деле, так оно и есть, без зрения она развила другие чувства.

— Доброе утро, Ричард.

Он мямлит в ответ с набитым ртом.

— Как ты себя чувствуешь?

— Лучше. Чем вчера, — честно отвечает Ричард. Ребра еще болят от неловких движений, так что он старается двигаться плавно и неторопливо, пусть это непривычно.

— Поедешь сегодня к отцу?

Ричард с трудом удерживается, чтобы не ответить что-то резкое. Он искренне не понимает, какой смысл сидеть рядом с отцом, который еще не пришел в себя. Сидеть, когда нужно заняться делами и стаей. Когда сам Ричард предпочел бы еще отдохнуть, и чтобы Джек помазал чертовы саднящие рёбра своей волшебной мазью.

В другой раз Ричард, наверное, вспылил бы. Но сейчас не видит смысла, мажет второй тост джемом и устало отвечает:

— Вечером или утром с Джеком съездим. Ты бы тоже отдохнула.

Мать молчит, и Ричард вздыхает:

— Хотя бы пусть Генри с тобой поедет. Он не даст тебе проторчать в больнице до завтра.

Раньше Ричарда это бесило, сейчас он просто мысленно махнул рукой. Принимает как есть: для матери отец всегда был и будет центром мира, ее собственной точкой отсчета, сначала он, потом всё остальное. Даже дети оставались на втором месте. Сначала муж.

Ричард этого не понимает.