Волки и надзиратели

Тело девушки стало меняться. Я еще видела ее за кружащейся тьмой, но тьма становилась все прочнее с каждым мигом. Времени было мало. Я должна была решить. Сейчас. Если я сильнее сломаю хватку бабули на себе, сделка между нами будет нарушена. И каким будет наказание? Моя жизнь?

Не важно. Я остановлю это. Будь, что будет.

— Holrad worlorda, ir resta norlorda… — скандировала бабуля, откинув голову, вытянув руки, одна ладонь еще сжимала хрустальный графин. Тьма лилась из нее лентами. Она не видела, как я подходила сзади.

Два оборотня видели. Они смотрели на меня пристально. Но не сообщили госпоже. Они знали, что я хотела сделать? Возможно… и, может, они хотели, чтобы это случилось. Они не могли перечить госпоже, но в сердцах желали бороться.

Я сделала еще шаг. Другой. Каждый шаг ощущался как путешествие. Я стиснула зубы, вытянула руку…

И забрала графин из рук бабули.

Звериный рев вырвался из горла ведьмы, сотряс комнату. Магия, морок и прочее трескалось. Мир вокруг меня вдруг искажался, стал кошмарным, не давался пониманию. Я ощущала безумие, пробивающееся ко мне. Но я отпрянула на несколько шагов, прижала графин к груди.

Бабуля повернулась ко мне. Темное облако вокруг девушки рассеялось. Она обмякла в руках оборотней, потеряв сознание. Бабуля завизжала, ее заклинание разваливалось вокруг нее, и на миг я увидела правду о ведьме — уродливую каргу за красивым мороком. Темная магия кипела под ее белой кожи, живая и злобная.

— На колени, девчонка! — взревела она, указывая на меня. Я ощущала силу приказа, идущую от нее. — На колени! Моли о пощаде!

Я посмотрела ей в глаза.

Я подняла графин над головой и, пока она визжала «Нет!», бросила на пол.

Стекло разбилось. Жидкость растеклась.

Тьма кружилась, ослепляя меня, наполняя искаженную комнату. Я ничего не видела, ничего не чувствовала. Была лишь тьма, запах серы лился в глаза, ноздри, поры кожи.

Тьма расступилась. Бабуля, искаженная от гнева и злобы, появилась передо мной.

— Мелкая гадина! — рычала она. — Ты и твой бунт! Ты — ничто, слышишь? Не достойна крови моей дочери. Ты мне не внучка.

Я не знала, как. Не знала, почему. Но смех вдруг поднялся по горлу и вырвался из меня.

— Не внучка? — завопила я. — Признай, бабуля, мы не выбираем семью. Может, я не одарена магией, но я все еще наполовину Доррел, нравится это тебе или нет!

— Ни за что, — бабуля прошла ко мне. Я видела только ее голову, будто призрак летел ко мне без тела. — Я могла сделать из тебя нечто, но ты это испортила. Все испортила. Ты — не Доррел. Я от тебя отказываюсь. Я от всего в тебе отказываюсь!

Она говорила, и тьма сгущалась вокруг нее, становилась плотной. Я видела силуэты ее старых ладоней, они крутились. Она лепила заклинание.

Меня мутило. Я повернулась и попыталась бежать. Через два шага я врезалась в стену, которую не видела. Я колотила по ней кулаками, пыталась найти выход. Я не могла. Я была в ловушке.

Я оглянулась… и бабуля бросила собранную магию в меня. Она ударила меня по лицу, и я закричала, упала на колени.

И тогда началась боль.

Кости ломались.

Когти прорезались.

Плоть рвалась.

Боль, боль, так много боли, а потом…

Все перед глазами стало красным.

24

Дир

Я несся по лесу. Бездумно. В ярости от осознания.

Мне нужна была кровь. Горячая текущая кровь.

Я бежал с одним именем, пульсирующем в голове: «Элората! Элората!».

Но порой оно становилось другим: «Бриэль… Бриэль…».

Но эти имена, мысли мне не принадлежали. Это были мысли человека, а я не был человеком. Я был зверем. Я хотел рвать и ломать. Я хотел вонзиться зубам в плоть, ощутить, как ломаются кости в моей пасти.

«Элората… Бриэль…».

Я замер, лапы впились в землю, голова была низко опущена, пена капала из пасти. Все инстинкты говорили мне развернуться, отыскать ее запах, выследить ее. Она могла убить меня меткой стрелой, но я не мог заставить себя переживать. Я хотел… хотел…

«Это была не ее вина».

Я зарычал, мотая головой. Но часть меня все еще держалась за человечность.

«Это была не ее вина. Она не хотела. Это сделала ведьма».

Я с ревом понесся по лесу изо всех сил, стараясь сбежать от этого голоса. Я не знал, была ли охотница рядом. Я не учуял ее поблизости. Но инстинкт говорил мне уходить глубже, оторваться сильнее. Когда солнце достигло зенита, я снова был зверем. Все имена, гнев и обвинения или возражения пропали. Я не мог думать о таком. Я был голоден. Я погрузился в это чувство, наслаждался свободой зверя.

Пришло время охоты.

* * *

Когда я очнулся, я был над трупом молодой лани. Всюду были кровь, кости и куски шкуры, во рту была теплая плоть. Сначала я пытался уйти в безопасность разума зверя, но человечность продвигалась все дальше, и я уже не мог игнорировать то, кем был и что делал.

Я сел на корточки, смотрел на резню перед собой. Это была хотя бы просто лань. Жестокая смерть для такого нежного существа, но быстрая. Я знал, что был хорошим охотником.