Волки Одина

– Я слышал эту историю. – Эгфрит сдвинул брови, с усилием припоминая. – Из-за женщины воевали. Тысячи глупцов расстались с жизнью ради нее.

– Верно, – подтвердил Никифор и, подняв черную бровь, возразил: – Любой отдал бы жизнь за Елену Троянскую, краше ее в мире не было.

– Вот еще, из-за бабы умирать, – покачал головой Улаф. – Мертвому красотка без надобности. Она утешится с другим, а тебя будут черви жрать.

– Почему без надобности? Для такого старого пердуна, как ты, закоченевшие члены – выход, – сказал Бодвар.

Воины захохотали, а Дядя бросил на него сердитый взгляд.

Сигурд поднял руку, призывая к тишине.

– Так что там было из-за женщины? – обратился он к Никифору.

Тот кивнул, а у меня вырвался недовольный вздох – устал я уже толковать норвежцам то, что базилевс говорил на английском.

– Царь Менесфей сватался к Елене, – начал Никифор, – но она вышла за царя Спарты Менелая. Все началось, когда троянский царевич Парис, гостивший у Менелая, похитил Елену и увез ее из Трои. – Никифор улыбнулся. – Думаю, этот Парис был ее возлюбленным и она сама с ним сбежала, но царь Спарты такого оскорбления снести не мог.

– Замуж вышла, полюбила… Я сейчас усну, – зевнул Бьярни. – Ворон, если такое еще попадется, пропускай.

– Бери чего дают и не жалуйся, Бьярни, – буркнул я.

Никифор тем временем продолжал рассказ:

– Как бы там ни было, греки захотели ее вернуть, и царь Менелай собрал войско, какого свет не видывал.

Сказ продолжался долго, становясь все интереснее. Греки придумали хитрость с деревянным конем, а закончилось все, как и полагается, крупным побоищем и богатой добычей.

К концу Никифор выглядел обессиленным. Эгфрит прошептал, что император не привык чесать языком, в Миклагарде было кому это делать за него.

Сигурду понравился и сказ о Троянской войне, и то, что у этих берегов уже причаливали корабли царя-воителя.

– Я сам отправлюсь в Миклагард и посмотрю, как вернуть трон Никифору, – сказал он, глядя на север.

Послышалось несколько одобрительных возгласов, кто-то закивал, но ропот недовольных слышался громче – воины или не хотели, чтобы ярл рисковал собой, или завидовали, что он увидит Великий Град прежде, чем они.

– Император останется здесь, – краем губ улыбнулся Сигурд Никифору.

Тот ответил слабым кивком, пропуская сквозь пальцы свою бородку цвета воронова крыла.

– А то кто же нам заплатит, если императора убьют или захватят в плен? – продолжил Сигурд, вызвав всеобщее одобрение. – Все, что нужно, мне покажут генерал Вардан и Тео.

– Возьми еще кого-нибудь! – рыкнул Свейн Рыжий и, сплюнув, пояснил: – Не доверяю я им. Скользкие, что змеи в кадке с харкотиной.

– Флоки и Ворон тоже пойдут, – распорядился Сигурд, но Свейн продолжал хмуриться – его ведь не назвали.

– Я немного говорю на греческом, – пожал плечами Эгфрит, затыкая этими словами брешь молчания, словно щель в обшивке корабля – просмоленной паклей.

Сигурд мгновение смотрел на него, потом, к еще большей досаде Свейна, кивнул.

– Монах тоже пойдет.

В животе у меня все переворачивалось при мысли о том, что я одним из первых увижу золотой город.

Два дня спустя, в сумерках, посланный на разведку «Конь бурунов» вернулся, таща на веревке добычу – рыбацкий челн. Рыбак был седовласым тщедушным старичком со смуглой и грубой морщинистой кожей. Латаный-перелатаный челн едва годился для выхода в море, но его хозяин удил рыбу лучше, чем я, – на дне челна шевелилась груда живого серебра. Обезумев от близости добычи, в воздухе кружили чайки.

Применять силу не пришлось – увидев своего императора, грек упал на колени, задрожав так, что, казалось, старые кости не выдержат и рассыплются, и сразу предложил весь улов Никифору, а от утлого суденышка все равно проку не было. Вардан принялся грозно его допрашивать, и грек, запинаясь, скрипучим, точно старое дерево, голосом ответил, что он простой рыбак, своему императору верен, а что во дворце творится, ему неведомо, и о том, что базилевс не на троне, он слыхом не слыхивал.

– Он раб, что ли? – спросил Бьярни, поскребывая щетинистую щеку.

– Нет, – ответил Улаф, – но понятно, почему ты спрашиваешь: у нас даже самый никчемный трэлл перед хозяином так не стелется, как эта старая развалина перед своим господином.

Бьярни покачал головой.

– Он просто до смерти перепуган, Дядя. Я бы тоже оторопел, если б увидел перед собой голого Тора с окровавленным Мьолльниром на плече.

Проникшись словами Бьярни, мы все уставились на императора. Перед нами стоял правитель, который до того, как у него украли трон, не уступал могуществом Карлу Великому. И вот теперь нам предстояло вернуть ему власть. А сначала надо было с помощью старого рыбака проникнуть в Великий Град.

Глава 21