Волки в городе (СИ)

— Константин, дело не терпит отлагательства, — начал подполковник. — Речь уже не идет о вас и вашей жизни. Речь идет о государственной безопасности. У меня есть полномочия на ведения допроса от заместителя министра национальной безопасности товарища Елагина. Я надеюсь, вы меня поняли. Я жду от вас откровенного рассказа. С самого начала и до конца. Вы можете начинать.

Через полчаса, когда Гром замолчал, Днёв был окончательно раздавлен. Он беспомощно смотрел на Ладу, но та, похоже, находилась в том же состоянии. Из рассказа молодого человека получалось, что наверху существует целый заговор, который то ли ловко дерижируется непосредственно министром Кротовым, то ли живет своей жизнью, а управляется кем-то совсем иным.

Слушая Громова, Борис Днёв ежесекундно отгонял от себя первую мысль. Этого просто не могло быть. Старый верный соратник Вождя Кротов не мог, конечно же, не мог стоять во главе подобного заговора! Скорее всего, рассуждал про себя Днёв, его сына кто-то втянул в грязную игру! Возможно, путем угроз или, например, шантажа. Да всякое могло быть! Остальная молодежь же включилась в этот процесс как в занимательную игру, как в своего рода развлечение. И вот до чего дошло!….

Мишина, которая протоколировала допрос, протянула Громову бумагу и ручку:

— Подпишите. С моих слов все записано верно. Дату поставьте.

Гром безропотно подписал протокол и обессиленно упал на подушки. После недолгого молчания он сказал:

— Я опасаюсь за свою жизнь. Думаю, они попытаются еще и еще. Пока не избавятся от меня.

— Теперь в этом нет смысла, — попыталась успокоить его Лада. — Наоборот, по логике вещей они оставят вас в покое, чтобы уйти в тень и снять с себя всяческие подозрения.

— Вы сами верите в то, что говорите? — криво усмехнулся Гром. — Вы думаете кто-то даст ход этим моим показаниям? Вы соображаете? Сын министра национальной безопасности во главе заговора! Я скорее поверю в тот вариант, что все постараются повесить на меня. Скажут, что это я все устроили. Да так и будет! И отцу конец….

— Ну, не будем спешить с выводами. — Днев уже собирался наклонится над больным, чтобы поправить ему подушка, как дверь палаты распахнулась. Обернувшись, офицеры увидели Громова старшего и вошедшую вслед за ним пропавшую без вести Елену Дмитриеву.

— Гром! — всхлипнула девушка и бросилась на Громова, который, казалось, все еще не мог поверить собственным глазам.

— Пэм! — Громов заключил Дмитриеву в объятия.

— А теперь объясните, что здесь происходит, — прервал эту сентиментальную сцену Громов-старший.

Вместо ответа Днёв протянул ему прокол допроса его сына. Партийная бонза тяжело опустилась на свободный стул и углубилась в чтение. В палате стояла гробовая тишина. Когда Громов закончил читать, он медленно поднял голову и тяжелым взглядом посмотрел на сына:

— Это правда?

— Да, — кивнул Костя.

— Этого следовало ожидать, — тяжело вздохнул Громов-отец и снова повторил: — Этого следовало ожидать. А ведь я их предупреждал….

— О чем ты, отец?

— Неважно, — коротко ответил партийный начальник и обратился уже к Днёву с Мишиной: — Что вы собираетесь делать с этим протоколом?

— Для начала передать непосредственному начальству, генералу Збруеву, — ответил Днёв.

— Не надо Збруеву, — махнул рукой Громов. — Елагину сразу на стол. Поехали. И обеспечьте моему сыну усиленную охрану.

— Уже сделано, — доложила Лада и кивнула в сторону коридора, где действительно дежурило несколько спецназовцев.

— С девочкой что делать? — будто бы сам себя спросил Громов, а потом сам же себе и ответил: — Я сейчас свяжусь с Дмитриевым. Он нам тоже будет нужен у Елагина. Лена, тебе пока следует остаться здесь. Охрана надежная. Так всем будет спокойнее.

Офицеры с Громовым вышли из палаты.

— На Лубянку сейчас нельзя. Оттуда мы уже можем не выйти, — обратился громов к Днёву с Мишиной. — Давайте на мою личную дачу. В ней я уверен. Уж, по крайней мере, прослушки там точно нет.

— А как же Елагин с Дмитриевым? — уточнил Днёв и кивнул на портфель, в котором лежал протокол допроса.

— Они приедут туда же, — объяснил Громов.

Рассевшись по машинам, они направились в загородный дом Громова. Автомобили Елагина и Дмитриева прибыли туда одновременно с машинами Громова и Днёва с Мишиной. С Елагиным приехал и Збруев.

Большие начальники вошли в дом первыми и тут же расположились в гостиной. Борис с Ладой остались в прихожей в ожидании дальнейших указаний. Но не успели они расположиться, как из гостиной вышел Елагин и попросил их войти в комнату:

— Товарищи офицеры, вы — полноправные члены нашего собрания, — объявил он и сел в кресло, закинув ногу на ногу.

То, что Днёв услышал дальше, было выше его понимания. Это не укладывалось в его голове, не вписывалось в схемы, которыми он привык думать, разрушало привычную картину мира, формировавшуюся годами. Первым слово взял Громов.