Волки в городе (СИ)

Тем временем сотрудники МНБ со страхом смотрели на своего нового начальника. За пятнадцать лет все привыкли к Кротову. Многие его не любили. Многие перед ним благоговели. Но большинство просто боялось. При этом все его знали. Все знали, чего ждать, знали заученные годами правила игры.

И вот все встало с ног на голову. Новый руководитель был не похож на прежнего. Он кардинально отличался от него. Невысокий. Весь в черном. С густым ежиком седых волос. В его лице было что нечеловеческое. Что-то звериное. И, главное, никто не мог понять откуда он взялся и что от него ожидать — кнута или пряника.

В органах национальной безопасности этот человек никогда не служил. По крайней мере, никто не мог припомнить, чтобы хоть когда-то видел его невысокую фигуру в коридорах ведомства.

— Может, из провинции? — предполагал кто-нибудь из офицеров в узком кругу.

— Да что-то не очень похоже… — отвечали ему. — Лоск уж совсем не провинциальный….

И разговорами этими бурлили кабинеты и кухни. И не только сотрудников национальной безопасности. Всех.

Гадать было бесполезно. Конечно, все видели его в первый раз в своей жизни. Этот человек не был фигурой публичной. Не был известным политиком, членом партии или какой-либо другой организации, которых в СНКР хватало. Он вообще не был человеком.

Кротов познакомился с ним еще на заре своей карьеры. Это было сложное дело — кровавое, жуткое убийство. Да не одного человека, а целой семьи. Глава семьи оказался бывшим сотрудником КГБ, а за тем и ФСБ. Таким образом, раскрыть убийство было делом чести для органов. Молодой сотрудник Алексей Кротов никак не ожидал, что дело поручат именно ему.

И вообще странная складывалась ситуация, если не сказать больше. Сначала дело дали куда более опытному следователи. Но он от него отказался. Передали другому — та же история. Все просто открещивались от казалось бы почетной обязанности найти убийцу сотрудника органов государственной безопасности и восстановить справедливость.

Когда дело дошло до Кротова, он испугался. Испугался, что не справится, что не оправдает возложенных на него ожиданий. Но деваться было некуда. Если старшие по званию могли позволить себе пободаться с начальством, то ему это было не по чину. И он с удвоенным рвением принялся за работу.

Елагину с каждым часом становилось все хуже. Генерала трясло в ознобе. Он начал кашлять и задыхаться. Но продолжал идти. Все, как могли, поддерживали его, хотя и понимали, что его страданий это никак не облегчит. Елагину требовалась медицинская помощь.

В конце концов остановились на долго. Нашли что-то вроде углубления в холме, а, может, это была медвежья берлога, которую хозяин временно покинул. Всем было уже не важно. Главное, что была хоть какая-то крыша над головой.

Днёв принялся мастерить носилки. У него ничего не получалось, но он не сдавался и продолжал пытаться. В результате какое-то подобие переносного средства у него все же вышло. На каркас натянули материю. Положили Елагина и начали по очереди сменять друг друга. Носилок хватило едва ли на пол часа ходу.

Нестерпимо хотелось есть. Ели все, что казалось съедобным. Здесь, конечно, здорово помогали старые боевые генералы. Найдя какую-нибудь траву или гриб городские жители, дети асфальта Днёв с Мишиной первым делом показывали их Збруеву. Если тот затруднялся с ответом, то находку подносили к лицу Елагина.

Генерал с трудом разлеплял воспаленные глаза и долго всматривался в каждый листик, в каждый корешок, в каждый сморщенный гриб. И выносил, хрипя и шипя всей грудной клеткой, свой вердикт. Он не разу не ошибся: никто не чувствовал себя плохо, никого не мутило.

Периодически старый генерал впадал в бред. Он говорил что-то невнятное, называл имена, фамилии, даты, названия населенных пунктов. Это была жуткая путаница, в которой не было ровным счетом никакого смысла. Днёв, по началу, с интересом вслушивался в словосплетения Елагина, а потом плюнул, решив, что в возможно последние дни жизни следует не забивать себе голову чужим бредом, а думать несколько о других вещах.

И он вновь окунался в воспоминания.

Иногда подполковник украдкой наблюдал за Збруевым с Ладой. Первый был подавлен. Он тяжело переставлял ноги, без конца произносил проклятия в адрес всех, кого только можно. Лохмотья свисали с его грузного тела, мешали идти, путались.

Лада, казалось, полностью ушла в себя. Она почти всегда молчала, смотрела под ноги и сосредоточенно рассматривала землю. На привалах она тут же закрывала глаза и лежала без движений, пока кто-нибудь (как правило Днёв) не вставал первым и не призывал всех сделать тоже самое. Беглецы с трудом разлепляли глаза и шли дальше….

Дело было действительно странным. Семья было убита жестоко и каким-то изуверским способом. Глядя на трупы создавалось ощущение, что кто-то буквально изгрыз их, разорвал на куски. Экспертиза показала, что так оно и есть — это были именно укусы. Возможно, большой собаки.