Волки Второй мировой войны. Воспоминания солдата фольксштурма о Восточном фронте и плене. 1945

Читатель быстро поймет, что тот путь, о котором рассказывает Тиль в своих воспоминаниях, а речь в этом рассказе идет о более чем трех годах боев, плена и заключения, очень сложно отследить на карте. Обычно проявляя небрежность в указании точного географического названия, Тиль явно не имел намерения обрисовать графически запутанный маршрут своего передвижения. Но если у читателя не будет возможности проследить за перемещениями Тиля, он не сумеет понять те физические лишения, причиной которых стал для Тиля этот долгий путь, не сможет в полной мере оценить те суровые испытания, через которые тому пришлось пройти.

Определить места, где довелось побывать Тилю, отследить маршруты его движения было сложно по целому ряду причин. Во-первых, за редким исключением, автор для обозначения географических названий и людей, с которыми он встречался, использовал лишь прописные буквы. Он не объяснил, почему сделал именно так. Возможно, он предполагал, что его читатели (родной брат и члены семьи) достаточно знакомы с данной местностью и поэтому указанные места не нуждаются в дополнительной идентификации. Может быть, оттого, что он считал необходимым дополнительные меры предосторожности, автор решил избежать конкретизации некоторых лиц и обозначений. Или, может быть, данная практика была лишь системой скорописи, которую он изобрел для себя. В любом случае по одним только буквам, которые приводит в тексте Тиль, читатель не сможет идентифицировать многие из перечисленных там городов и поселков, по крайней мере без значительных временных затрат.

Другую проблему представляет то, как Тиль обращается со временем. Его беспорядочное употребление времен, порой даже в рамках одной фразы, ведет к тому, что автор невольно вносит путаницу, объединяя прошлое и настоящее, что тоже затрудняет отслеживание его передвижений. Кроме того, это порой еще более усугубляется привычкой Тиля растягивать время. Например, описывая свои злоключения во время перевода из одного лагеря для заключенных в другой, Тиль может не упомянуть, сколько времени занял этот путь, и в результате читатель не может понять, идет ли речь о десяти километрах или о ста. А конечный пункт маршрута Тиль обозначает одной-единственной буквой, что еще более затрудняет понимание этого. Точно так же, закончив описание события, которое имело место в одном географическом месте, Тиль стремительно перескакивает (никак не указав прошедший временной промежуток) к описанию другого случая уже в другом месте, и тогда читатель не в состоянии судить о расстоянии между этими двумя географическими пунктами. Еще одной характерной чертой является частое использование Тилем применительно к населенному пункту прилагательного bekannt (хорошо известный, знакомый). Иногда он пользуется этим словом, чтобы подчеркнуть, что данное место хорошо знакомо именно ему, но иногда он пишет это так, как будто сам читатель должен быть знаком с данной местностью. Может быть, так и обстояли дела в 1940-х годах, но сейчас это совсем не так.

Существует еще одна проблема, которая возникла не по вине автора. Определение географических названий в его повествовании было особенно сложным из-за фактора истории, особенно политической истории XX века именно тех районов, где происходила одиссея Тиля. Самые восточные районы данной территории отошли к России, в то время как самые западные остались частью Центральной Германии. После Первой мировой войны новое начертание польско-немецкой границы привело к тому, что некоторые районы, населенные определенными этническими группами населения, тоже сменили государственную принадлежность. Затем, после вторжения Германии в Польшу в 1939 году (и последующим изгнанием германской армии оттуда в 1945 году), регионы, традиционно населенные этническими немцами, вновь подверглись очередному переподчинению, сменив государственную принадлежность с немецкой на польскую. Соответственно, названия городов и поселков на этих территориях меняли свое название с польского на немецкое и наоборот.