Волкодав (СИ)

— Вообще, мне почему-то кажется, что я вас ждал. — Вновь заговорил Вадим после новых глотков. — Потому что этих двоих я бы и так потом нашёл, а про тебя, Курск, кстати, я иногда слышал от Тумы, так как был его доверенным лицом. Кстати, у вас же какое-то слишком важное задание от царя, я прав?

Севрюк кивнул, закусывая выпитое вино наскоро приготовленным мясом.

— Лады, потом расскажешь детали. Я вот только одного понять не могу… — Брюнет посмотрел на Орла, всё это время занимавшегося наполнением сытной и домашней пищей своего уже отвыкшего от неё за дорогу желудка. — А ты кто такой? И что такой милашка делает среди старых и опытных вояк?..

— Я, — отвлёкшись от еды, начал было Ваня, — назначен царём в помощь…

Но не успел он договорить, как оказался перебит самим Курском:

— Его ко мне приставили ещё в Москве. Хотя я до сих пор не понимаю, зачем: оружие он держит с трудом, верхом ездить едва-едва научился, что с ним будет в настоящем бою — не представляю. Может, и не пускать его на передовую вовсе?.. А с нами он только потому, что наш сосед по территории.

— И всё?..

— Да. Ну, и, сдаётся мне, царь не просто так отослал его с тёпленького местечка куда подальше… Но это уже мои домыслы, так что, может быть, в действительности и нет вовсе других причин.

Воронеж ещё раз посмотрел на Орла, будто изучая его. Его красоту он уже отметил, но теперь взгляд зацепился за большие прозрачные голубые глаза, нежную кожу и общий довольно ухоженный и опрятный вид парня. Ваня всё также старался выглядеть хорошо в любой ситуации, и это бросалось в глаза даже несмотря на его довольно сильно запачканную в походе одежду.

— Лады, я понял: это наш талисман.

Брюнет мягко и беззлобно рассмеялся, на что другие тоже ответили улыбками. И даже Елец в этот раз оценил безобидную и довольно ласковую шутку Воронежа.

Вот только самому Орлу было ни капельки не весело, а наоборот, даже как-то обидно. Неужели он и вправду не может ничего другого, кроме как быть красивым приложением при храбрых вояках?..

— Научить тебя верховой езде? — Он улыбнулся.

— Ему бы не помешало. — Одобряя предложение, кивнул Курск.

Сказать, что именно слова Вадима тронули Ваню до глубины души, было нельзя, но именно в тот вечер он и пообещал себе стать хотя бы не хуже других в бою, а может даже и превзойти кого-то из них. Роль простого дополнения в отряде, за всё это время ставшем ему почти родным, его отныне уже не устраивала. Ваня вдруг ясно понял, что теперь он хочет быть полезным своим друзьям не только в этом качестве, но и сражаться с ними бок о бок. Кстати всплыло в его голове и уже не впервые посещавшее его желание увидеть Курска в бою, так старательно ранее прогоняемое им от себя. Но теперь он уже не гнал его, а даже наоборот: оно стали нужно Орлу как новый стимул для засад, тактик, сражений и будущих побед — словом, всего того, чего ещё месяца три назад, летом, он боялся как огня. В глубине души Ваня понимал, что его страх никуда не исчез — он лишь оказался перекрыт другими, более сильными и новыми, ощущениями. Вот только назвать их чётким словом Орёл пока боялся даже в своих мыслях.

Зима 1570–1571 годов, г. Чугуев.

Но никто не нападал. Дни проходили за днями, темнело всё раньше и раньше: даже днём, в то время, когда летом до темноты ещё далеко, в уже морозном воздухе сгущались сумерки. Вечера походили на ночь, и, если бы не снег, мерцавший и переливавшийся мириадами блёсток от любого лучика света, будь то Луна или же фонарь со свечой, они бы были и вовсе непроглядными.

Зима наступила ещё в ноябре, и с каждым днём мороз на улице только усиливался. Лишь благодаря печи на первом этаже, бывшей почти единственным источником тепла в воеводском доме, все пятеро могли отогреться. Помещалось на ней двое, и потому честь погреться Ельцу выпадала редко: в силу своего характера он был согласен делить её лишь с Орлом, с которым уже успел подружиться. Пока двое грелись, остальные находились в той же комнате. Обычно сидели рядом с печью и разговаривали обо всём на свете. Лишь только Курск, по приезде сюда сделавшийся ещё более угрюмым и замкнутым, чем раньше, редко вступал в разговоры, а уж улыбался и подавно. Казалось, никто не обращал на это внимания, посчитав, видимо, это частью характера севрюка, однако Ваня, уже долго исподволь наблюдавший за ним, всё же заметил эти перемены. Орёл и ранее отличался особым умением чувствовать характеры и настроение других, но теперь он стал с особым вниманием относиться именно к Курску. Его чувства к нему ещё не сформировались полностью, и Ваня не мог их понять, но он уже знал, что тянет его к их предводителю отнюдь не просто так.

В эти долгие зимние вечера и зарождалась их дружба: за время, проведённое вместе, все пятеро прониклись друг к другу определённой симпатией, и даже вечно обижавшийся на всех Елец не смог устоять под очарованием обстановки и несколько раз назвал Воронежа братом. В прочем, сам он позже уверял всех, что это была не более, чем ошибка, но в глубине души он и сам понимал, что всё уже совсем не так однозначно, как до приезда в Чугуев.