Волкодав (СИ)

— Его практически у меня на глазах отдали в рабство. Я тогда жил в Литве, и ничего, совсем ничего не мог с этим сделать. — Ваня буквально чувствовал, как обычно спокойному и сдержанному Курску тяжело давались эти слова. — С тех пор я больше его не видел. Он пропал без вести, я не знаю даже как найти хоть какую-то подсказку о том, где он сейчас.

«Интересно, о ком это он? — Пронеслось в голове Орла. — Мог ли он быть к кому-то привязан настолько сильно, что… Стоп-стоп-стоп, да этого же просто не может быть!»

— Ещё тогда, в Москве, когда я понял, где нам придётся жить, мне стало не по себе. Но здесь… — Паузы между словами Курска становились всё более большими, а их громкость — всё меньшей. — Это его земля, и я постоянно представляю его здесь. Я всё жду, что он однажды придёт, скажет, что с ним всё хорошо, что жив и здоров… Но время идёт, и ничего не происходит, лишь эта обстановка давит на меня всё сильнее. Отчасти поэтому я и стал заниматься с тобой так рано: мне нужно отвлечься на что-то, чтобы не думать об этом постоянно.

Поймав себя на мысли о том, что ему неприятны слова учителя, Орёл всё же понимал, что Курск чуть ли не впервые открыл перед ним свою душу, и потому придвинулся к нему поближе. Он понимал также и то, что тот в этот момент чувствовал себя слишком одиноким, и это гадкое ощущение нужно было срочно смягчить.

— Может быть, я помогу тебе его найти? — Немного подумав, предложил Ваня. На самом деле ему мало нравилась эта идея, но, раз уж он обещал выслушать Курска и помочь ему, то был обязан держать своё обещание до конца. Вместе с этим он не мог бороться с гнетущим чувством обиды, поднимающимся откуда-то изнутри. Конечно, он знал его название, но до этого дня ещё не верил, что так быстро познакомится с ним. — Мы все поможем, только нужно рассказать другим.

«А что, если этот кто-то — это его первая любовь? У него правда кто-то был?.. — Продолжил Ваня свою первую мысль и тут же смутился. — В любом случае, так можно переживать только за очень дорогое олицетворение…»

— Не надо ничего им рассказывать. Я делюсь этим только с тобой. Самое странное, кстати, знаешь что?.. — Немного оживился Курск, словно поддержка Вани и правда давала результат. — Я был самым близким ему олицетворением, и эта земля должна была перейти ко мне после его смерти. Но я… Я совершенно не чувствую её своей, будто… Будто он всё ещё жив.

Было видно, что последние слова дались Курску с особенным трудом, и от этого Орёл только ещё больше поник: ему казалось, что все его наивные надежды рухнули только лишь за один этот разговор. И зачем он только полез с этими своими расспросами! Но отступать уже было некуда, и Ваня решил узнать больше о своём негласном сопернике.

— Это был Крым?.. — Стараясь унять волнение, спросил он собеседника и, заметив недоумение Курска, добавил: — Я имею в виду, это Крыму отдали в рабство то олицетворение?..

— Нет, это был Глинск[3]. Тебе это название ни о чем не говорит, но это бывший ордынец, сбежавший в Литву. Там-то он и стал… Рабовладельцем. — Курск вздохнул. — Некоторое время назад в округе говорили, что он, якобы, сдох, но я не знаю, верить ли этим сплетням. Если это правда, то я понятия не имею, где искать нужное мне олицетворение. Да и от самого него ни весточки, будто и вовсе след простыл. А вдруг он умер уже? Или в рабстве у кого-то другого?.. В общем, я уже не знаю, что и думать.

Он снова посмотрел на Ваню, который грустно улыбнулся.

— Знаешь, а ведь ты похож на него. — Как-то слишком мягко и обречённо произнес севрюк. — Я помню его белые локоны и кожу… Нежную, прямо как у тебя.

«Как я раньше не понял! Я только усугубляю ситуацию, напоминая ему его возможную пару! — Мысленно удивился Орёл. — И как он меня всё это время терпел?.. Хотя, погодите-ка… Если я напоминаю ему того, кто был ему дорог, то, выходит, я всё же ему нравлюсь?! Нет-нет-нет, быть не может! Он же так скучает! Это неправильно! Да и то олицетворение наверное сейчас очень страдает, если вообще живо ещё…»

Ваня чувствовал себя виноватым. За то, что посмел ещё робко и наивно, но думать, что у них с Курском может что-то получиться. За свои первые, ещё не до конца сформировавшиеся и понятные ему самому, чувства. За то, что тот, о ком так переживает Курск, негласно уже стал Орлу врагом. И с чего он вообще взял, что Курск свободен?..

— Ладно, пораспускали нюни, и хватит. — Взбодрившись, улыбнулся Ване наставник. — Не привык я к этому. Да и дел ещё много. Давай отдыхай тут, а я пойду к остальным.

Он встал и своей обычной уверенной походкой направился к двери в горницу с печью.

— Вань, — уже собираясь сделать шаг в другую комнату, Курск вдруг остановился и, обернувшись, окликнул Орла по имени. Это было совершенно несвойственно ему, ведь он почти всегда называл Орла просто Орлом, как и всех других. Курск и сам удивился внезапному порыву, но потом мысленно свалил всё на влияние последнего разговора.

— А? — Ваня уже был погружён в свои путанные мысли, и не сразу понял, что его учитель снова обращается к нему. — Что?