Волкодав (СИ)

Крым находился в замешательстве. Это состояние, накрывшее его так не вовремя, очень мешало ему сосредоточиться на решавшей всё битве. Он понимал, что уже проиграл всё сражение, и что то, что его войско будет повержено, — лишь вопрос времени. Он ещё мог спасти себя самого, но тяжёлые мысли, бомбардировавшие его голову изнутри, постоянно отвлекали его от хода поединка.

Этим и пользовались Курск и Орёл. Будучи уже сами довольно измотанными и кое-где израненными, они снова и снова рубили и полосовали подвернувшуюся им плоть. Усиленные друг другом, они ещё никогда не были так уверены в своей победе, не чувствовали такой сплочённости, не были настолько поглощены сражением.

Самых тяжёлых ударов было два. Первым был Орёл — он нанёс его по плечу, разорвав крепления доспехов Крыма и войдя лезвием глубоко в его тело. Да, именно он, Иван Воротынский[5], теперь уже далеко не просто «талисман», а даже возможный царевич, собрав в кулак волю и решимость, смог помочь своему наставнику, Курску, и всей Московии в избавлении от её главного врага! Гордость и необычайное радостное волнение буквально распирали Орла изнутри, он вдруг осознал то, что совершенно не бесполезен, что воевать вполне может и умеет и что даже такое слабое олицетворение, как он, может быть полезно всей огромной стране!

Вторым был Курск. Он ранил Крыма также, как и ранее, с разбега. Севрюк попал в бок и, почувствовав, как холодное лезвие, словно продолжая его руку, входит в горячее и живое тело врага, Глеб испытал какое-то хищное удовлетворение. Да, наконец-то он это сделал!

Уже изрядно залитый кровью Бахчисарай, тяжело дыша, с трудом увернулся от последнего удара Глеба. Ранение грозило стать для него поистине смертельным, если бы Крым принял всю его тяжесть так, как полагалось. Он уже не горел желанием собирать все силы в кулак и как-либо защищаться, не говоря уже о том, чтобы пойти в атаку. Вместо этого он отъехал немного в сторону и быстро окинув поле битвы взглядом, что есть мочи пустился к остаткам своих войск, попутно крича что-то на своём. Как оказалось дальше, это был приказ к отступлению.

Рванувшийся было за ним Орёл, опьянённый боем и их общей победой, хотел добить причину многих несчастий как царства, так и всех его жителей, однако был остановлен Курском. Севрюк, желая предотвратить возможное заманивание Вани в ловушку, поспешил преградить ему путь.

— Не надо, Вань. — Тихо позвал он ученика, приводя того в себя. — Он и так уже ранен, а ещё потерял слишком много людей, так что, скорее всего, сдохнет где-то по дороге… Это будет справедливо, ведь собаке — собачья смерть.

Немногим позже, когда татары уже убрались восвояси, объезжая в сопровождении Орла усеянное трупами поле битвы и то и дело раздавая приказы о сборе трофеев с мёртвых и захоронении тел, Курск, увидел ближе весь размах прошедшего сражения. Да, оно было очень тяжёлым, слишком напряжённым, самым сложным во всей его жизни, но оно того стоило.

И, когда стирая рукой с лица остатки залившей его и уже запёкшейся крови, не важно, своей или чужой, Глеб улыбнулся такому же грязному и помятому, как и он сам, Ване, он понял, что главная цель его жизни, главная её мечта, наконец-то, исполнилась.

А где-то чуть поодаль радовались и горевали, но неизменно поздравляли друг друга люди. Олицетворения также были здесь: Елец и Воронеж снова сцепились в словесной битве, совсем не обращая внимания на Моршу, пытавшегося их успокоить. Белгород же держался особняком, лишь изредка покрикивая на всю эту троицу.

Всё вернулось на круги своя.

Курск всё ещё улыбался. Он сделал практически невозможное — спас всё царство. И оттого он, впервые за всю свою жизнь, чувствовал себя по-настоящему счастливым.

— Пожалуй, ты прав, Курь, не стоит за ним бегать. У нас и здесь теперь дел невпроворот. — Улыбнулся Орёл командиру, и в этой самой улыбке, почему-то очень солнечной и наивной, Глеб увидел надежду на то, что всё будет хорошо. Теперь — несомненно.

Прокличет с небес господен глас:

«Ино еси, собака, крымской царь!

То ли тобе царство не сведомо?

А еще есть на Москве Семьдесят апостолов

опришенно Трех святителей,

еще есть на Москве православной царь!»

Побежал еси, собака, крымской царь,

не путем еси, не дорогою,

не по знамени, не по черному!

Песня о нашествии крымских татар

на Русь в 1572 году

Сноски:

[1] — Александровская слобода (ныне часть г. Александров Владимирской области) — резиденция царя Ивана IV Грозного, в которой он в 1564–1581 годах проводил большую часть своего времени.

[2] — На рубеже 18 и 19 веков закрывается первый Липецкий завод и на его месте открывается Липецкий курорт, ставший новым лицом города.

[3] — Постройка первых в России государственных судов на реках Дону и Воронеже в связи с постоянной опасностью от казаков охранялась войсками из Белгородского разряда.

[4] — Имеется в виду захват и сожжение Орла в конце лета 1615 года в результате рейда пана Лисовского по русским землям. Из-за этого для восстановления города и крепости в него даже пришлось переселять жителей из Курска и других близлежащих городов.