«Волково поле»

— Милейший Семен Андреевич, не все так плохо. Работать я с ней буду. Теперь по порядку. На пуанты она ни когда не станет. Пройтись можно, танцевать нельзя. Вы прекрасно понимаете, для этого ей надо было это сделать в пять лет. Ей несколько больше, как вы догадываетесь. Но, но, но…. Она великолепна в своем танце, я кое-чего понимаю в этом. Правда, это все дилетантство, но оно и прекрасно в этом. Данные великолепные. Сильные ноги, превосходная пластика. И пластика не приобретенная, а врожденная. Она рождена танцовщицей. Природа ее наградила по полной программе. Это все, что я могу сказать хорошего. Этого всего ничтожно мало, что бы стать великой, для середняка, ей и этого хватит. Но она хочет стать великой. Я ее долго отговаривал от этой идеи. У нее есть вы, выше сиятельство и прекрасные виды на будущее. Я, правда, не знаю ваших мыслей, но вы с таким восторгом смотрите на нее, а она с такой любовью на вас, что я думаю ваши отношения в серьез и надолго. Безусловно, она красавица и будет таковой еще очень долго. Хотя, чужая душа потемки. Вы уж простите старика, что я так откровенен с вами. Идя к вам на службу, я справился о вас у своих друзей. Не сочтите за лесть, о вас говорят, как о человеке высокой чести. У меня нет сомнений в этом. Так вот, что бы огранить этот алмаз и сделать его сверкающим бриллиантом, нужен огромный труд. Она должна работать по четыре, шесть, а то и восемь часов в сутки. Это каторжный труд. И ей придется скинуть килограмм десять, а то и двенадцать своего веса.

— Да, помилуйте, она и так как пушинка.

— Нет, она щепочка, а до пушинки ей далеко. А должна стать таковой. За шесть часов работы в день станет. Вы ее можете, хоть пирожными закармливать. Я сделаю из нее пушинку. Она мечтает взлететь и полететь. Ни кому не удавалось это сделать, а я сделаю это и мне не нужны деньги, я достаточно заработал за свою жизнь. Я одинокий старик и мне не унести с собой денег в загробную жизнь. Теперь для вас, как мужчина, мужчине. После ее занятий, она вряд ли сможет быть для вас желанной женщиной. У нее не будет сил, попросту на это. Разве, что по выходным, хотя и тут у меня есть сомнения. Вы готовы на такую жертву?

— Я готов на все пусть танцует.

— Тогда не могу понять, зачем она будет нужна вам?

— Действительно трудно понять меня. Да, я мужчина и хочу обладать ею. Я ее люблю. Но люблю больше чем мужчина. Мало того, когда она начнет танцевать, я не смогу жить с ней вместе. Вы понимаете мое социальное положение в обществе. Я знаю, что я ее потеряю и готов к этому. Её мечта покорить мир, мы лишь должны помочь ей в этом.

— Князь, не сочтите за вольность, но я хочу пожать вам руку. Я много видел в своей жизни. С таким явлением я столкнулся впервые.

Д'Антон пожал князю руку.

— Теперь последнее. Какой день мы выберем на выходной.

Давайте субботу. Дагу хочет принять православие и ходить в воскресенье к заутренней.

— Согласен. Дай-то Бог, хотя по воскресеньям она будет спать до обеда. Завтра мы начинаем работать. На масленицу у Императрицы бал. Мы с Дагу подготовим танец. Хотя для достижения цели, нужно проработать с ней не менее года, может и два. Посмотрим, что будет. Разрешите, откланяется.

Семен не парил Дагу, это он решил сделать в воскресенье. Дагу ни кода в жизни еще не парилась в бане, а вот для ее восстановления сил, русская баня будет в самый раз. Семен вымыл свое солнышко, как он все время говорил. Дагу захотела полюбить его прямо там. Но Семен не дал ей этого сделать.

— У тебя сегодня милая моя крещение и этим заниматься сегодня тебе нельзя. Сейчас тебя нарядят в русское платье, и мы поедем в церковь. Другого времени у тебя больше не будет. С завтрашнего дня ты начинаешь работать с Д'Антоном по полной программе. Он сделает из тебя великую танцовщицу, он верит в тебя. Одевайся егоза.

Дагу нарядили и повезли в церковь. Она не смогла исповедаться, деревенский батюшка не говорил по-итальянски и по-арабски. Все грехи он ей и так отпустил. Крестной матерью была жена Акима, крестным отцом стал Семен. Она прошла весь обряд. В самом конце крещения отец Михаил произнес.

— И нарекаю тебя от имени Господа нашего Анной Семеновной.

Как фамилия-то ее, спросил батюшка? И посмотрел на Семена.

— Фамилию не надо отец Михаил.

— Быть тебе Анной Семеновной, повторил он.

XIII