Вольная русская литература

Она, конечно, подтвердила его рассказы о царившей тогда казенщине в ЛГУ им. Жданова (!) и о «академических» расправах – руководителя ее дипломной работы, ныне знаменитого В. Я. Проппа, подвергли остракизму, отстранив от преподавания.

Мне же, нынешнему италийскому жителю, занимающемуся русской эмиграцией, конечно, встретиться с ним было суждено. Я хорошо знал его публикации и, составляя двадцать лет тому назад сборник для московского Дома Русского Зарубежья им. Солженицына[321], обратился к нему с предложением написать мемуарный очерк о советских диссидентах в Италии.

Их было мало, всего двое: он и Евгений Александрович Вагин. Причины такого «малолюдства» Мальцев объяснил в статье, написанной тогда по моей просьбе.

Юрий Владимирович Мальцев в своем доме в Бербенно (провинция Бергамо), 2008 г.

Фото Владимира Тарасенко

В сборник она, по разным причинам, не вошла и мне было неудобно перед автором.

Я все-таки искал возможность опубликовать тот его очерк, и при первой оказии это сделал – в академическом электронном журнале «Энтимема», в особой секции, посвященной Самиздату[322]. Однако, по разным причинам, начальный текст пришлось сократить, и вот только теперь, спустя двадцать лет, я выполняю свой долг перед автором.

Идея же собрать всю «вольную филологию» Мальцева под одной обложкой созрела после моей работы в его фонде, попавшем в Восточно-Европейский институт Бременского университета: тут обнаружились его документы, несколько неизданных статей на русском, его «резюме» (curriculum vitae) и проч.[323] Идея окрепла, когда выяснилось, что его магистральная работа, «Вольная русская литература», вышедшая на Западе в 1976 г. и не утратившая актуальности и поныне, осталась неизданной на родине автора и вообще малоизвестной.

Юрий Владимирович Мальцев родился 19 июля 1932 г. в Ростове-на-Дону, в семье Владимира Алексеевича Мальцева и его супруги Анны Алексеевны, урожденной Щербаковой. Ростовчанин рос пламенным италофилом – преимущественно из-за итальянской музыки и, узнав, что на филфаке ЛГУ открылось итальянское отделение, поспешил в северную столицу. Отучившись и предоставив дипломную работу «Итальянский язык как язык международной музыкальной терминологии», он вступил на стезю итальянистики – прежде всего как литературный переводчик.

По-прежнему живя в Ленинграде, благодаря своим талантам и преданности теме, он быстро установил связи с изданиями и издательствами, преимущественно московскими. Мальцев переводил тексты, писал рецензии, консультировал редакции – для таких журналов, как «Огонек», «Дружба народов», «Знамя», «Искусство кино», «Театр», и для таких издательств, как «Прогресс», «Иностранная литература», «Искусство». Среди переведенных им тогда авторов – Альберто Моравиа, Эдуардо Де Филиппо, Луиджи Скварцина, Карло Монтелла, Чезаре Дзаваттини.

По сути своей профессиональной работы – перевод итальянской литературы – он сразу же столкнулся как со свободным творчеством его современников-итальянцев, так и с тяжелой цензурой и лживостью советского официоза. Позднее Мальцев признавался, что стал инакомыслящим с первых сознательных лет – с детства он органически не мог принимать «ложь взрослых», а с годами это неприятие лишь усилилось.

В начале 60-х гг. молодой специалист пытается поехать в командировку в Италию, но ему отказывают. Происходят первые столкновения с властями: в декабре 1964 г. он пишет вызывающее письмо, с требованием выпустить его из СССР. Позднее он его не раз повторяет, но все эти послания остаются без ответа…

В 1967 г. Мальцев окончательно покидает невские берега и селится в подмосковном поселке Бирюлёво, в избе у своей бабушки. Ускоряется его сближение со столичными интеллектуальными кругами и с научными учреждениями.

Питательную почву для своих интересов он находит в Институте мировой литературы АН СССР. Именно тогда у него укоренилась любовь к российской словесности, сочетаемая с фундаментальными знаниями, что прекрасно выразилось как в его первой книге «Вольная русская литература», так и в его второй (и последней) книге – «Иван Бунин», а также в серии позднейших статей для итальянских академических изданий – о Б. Пастернаке, Л. Толстом и проч.

Уже с конца 50-х гг. его приглашают как переводчика на встречи с гостями из Италии, и у него завязываются связи с итальянскими интеллектуалами, посещавшими СССР, – в первую очередь, с миланским театральным деятелем Паоло Грасси, который затем регулярно присылал в Москву диски, книги, журналы.

Вместе с тем у Мальцева всё отчетливее формировалась его идейная и, следовательно, политическая позиция. Всё яснее ему становилась лицемерная ложь государства, его удушающая несвобода. Коммунистические идеи, прекрасные на бумаге, проводились в жизнь через тупую диктатуру, полицейскими методами. Любые проявления вольного слова искоренялись и подавлялись. На родине царила идеократия — так он стал определять эту систему правления.