Вольно, генерал (СИ)

Молох избавил любовника от массажёра, и Люциан тут же расслабился и обмяк. Он прижался щекой к дивану, посчитав это временной поблажкой. Главнокомандующий дал не так уж много времени — Моргенштерн вновь напрягся, когда почувствовал головку члена между ягодиц. Опьянило волнующее чувство, обещающее обожаемую близость. Молох обнимал его сзади и клал ладонь на шею, но не душил. И генерал чувствовал, как хочет резким толчком оказаться на мужчине. Но не мог себе этого позволить, ведь сдержанность и гордость со временем никуда не делись. Одно резкое и сильное движение Молоха могло заставить его закричать от удовольствия. Этого не происходило. Пытка была желанной и искусной для обоих.

Свободной рукой Молох больно стискивал и массировал один из сосков. Колющее ощущение резко контрастировало с мягким и умопомрачительным проникновением, заставляющим колени дрожать. Люциан бесшумно выдыхал, не зная, куда деть руки. Лишь после разрешения главнокомандующего он их освободил, чтобы обнять того за шею и утонуть в терпком запахе.

Подобный буддийскому монаху, растворяющемуся в сандаловых благовониях, Люциан овладевал искусством управлять собственным телом, чтобы самому властвовать над наслаждением. Однако нужно очень много практики, чтобы пересилить такого партнёра, как Молох. Искусной танцовщице следует уделять много внимания телу, управляя каждой мышцей, чтобы приводить и себя, и зрителей в трепетный экстаз. Ни в коем случае нельзя терять голову. А Моргенштерн сдавался, утопая в горячей и неконтролируемой стихии. Забывал о том, кто он есть, когда ладони главнокомандующего ласкали податливое тело. Люциан обожал чувствовать их на себе и класть на них свои ладони. Это дарило ему вторичное ощущение единения. Сильные, грубые ладони, далёкие от изящества, крепкие и широкие, скользили по груди и животу.

Моргенштерн вплетал пальцы в жёсткие непослушные рыжие волосы. Он чувствовал, насколько жарко Молоху, как он раздраконен, и можно делать, что захочется. Хотелось молодому парню немногого: заставить и партнёра выйти из равновесия. Молох мало контролировал себя и поддавался чему угодно. Генерал усмехался и заставлял его шумно выдыхать от своих движений. Завязывал быку глаза красной тряпкой и наслаждался игрой.

Главком оставлял на коже глубокие царапины от больших пальцев. Страсть кружила голову, и сдерживаться становилось невыносимо сложно. Главное, чтобы Люциан оставался жив после каждого акта, — плевать на мелочи. К тому же стоит дотронуться до члена генерала во время секса — и тот тут же забывается, что говорить о боли. Автоматически прощалось любое насилие. Безнаказанный Молох лежал на генерале, огибая ладонями бёдра, и кусал где придётся. Люциан вздрагивал, громко выдыхая в подушку. Мужчина пробил его оборону во всех смыслах.

— Ты всё такая же сучка, Люциан, — шептал ему на ухо главнокомандующий.

Он резко перевернул генерала на спину, чтобы заглянуть в глаза. Увидеть, как он со страстью и негодованием часто дышит, выглядя растрёпанным и замученным. Молох касался губами его пальцев. Эта минутка давалась, чтобы Люциан мог отдышаться. Отведать вина, если потребуется. Разумеется, с тела главнокомандующего. Ведь потом он прижмёт Моргенштерна к спинке кровати и заставит закричать от удовольствия. Вцепиться в плечи и, задрав голову, кричать, отдаваясь как в последний раз. Пока демон не замолит о милости.

========== Интервью. ==========

Люциан сидит в костюме и держит в руке сигару. Сам не курит — подаёт Молоху, поскольку у того завязаны глаза и скованы руки в целях безопасности.

Молох: Напомните, какого чёрта вы завязали мне глаза?

Корреспондент: С такого, господин главнокомандующий, что вы взорвали головы двум нашим сотрудникам. Пожалуйста, отнеситесь с пониманием.

Молох: Они задавали ненужные вопросы. И были настойчивы. Ненавижу навязчивых любителей грязного белья. Вы мне «спасибо» должны сказать, что ряды извращенцев редеют.

Люциан: Мо, остынь. На-ка, прикури.

Главнокомандующий поворчал, обещая со всеми расправиться, и затянулся, пустив дым под потолок.

Корр.: Итак, господа. По многочисленным просьбам нас попросили провести с вами интервью. Вы как, готовы?

Молох: О-о-о да.

Люциан: Разумеется.

Корр.: Тогда первый вопрос:

«Без чего ты не представляешь свою жизнь?»

Люциан: Гм-м… Сложный вопрос. Но, думаю, в некоторые моменты моей жизни я бы не смог без текилы. Она здорово помогла мне в трудный период.

Молох: Алкаш несчастный.

Люциан: А что, по-твоему, я должен был сказать, что не могу без тебя? Ну, уж нет.

Молох: Мои руки не вечно будут связаны. Интервью кончится, и я тебя сожру.

Корр.: Следующий вопрос!

«Iphone или Android?»

Молох: Люди настолько ничтожны, что даже это выбрать не могут… Не знаю. Все ходят с какими-то кирпичами и разговаривают по ним. Наверное, вы это имеете в виду…

Люциан: Это несложно, Мо. Просто скажи: «С понтами или без?»

Молох: Ну, если дело касается унижения, то я за.

Корр.: Эм… Да… Конечно… Люциан, вопрос для вас:

«Тяжело ли тебя разозлить?»