Вольно, генерал (СИ)

Молох усмехнулся и тут же поцеловал его. Мало кто знал истинную суть праздника.

Предпочитали иллюзию. Что за ерунда: выражать свою любовь всего раз в году? Если бы в мире демонов день всех влюблённых проходил, как у людей, то у Молоха и Люциана праздник был бы каждую встречу. Каждую секунду, когда они смотрят друг другу в глаза. Или когда Молох считает количество кровоподтёков от кнута на спине Моргенштерна. Или количество минут до времени, когда можно вновь заставить его умирать от боли. Или наслаждения.

Главнокомандующий чувствовал сильный эмоциональный подъем, но не знал, как его выразить. Так чувствует себя золотая клетка, боящаяся опустеть. Однажды птичка выпорхнет, и ничего не останется. Все чувства концентрировались в одном слове, перетертом много раз теми, кто забыл его истинное значение. Они забыли, что это слово не употребляется в рыночных отношениях, которые сейчас называются личными. В обществе его вообще не произносят, настолько оно интимное. Если оно вертится на языке, ты навеки проклят самым сладким и убийственным проклятием.

Молох прошептал это слово, и Люциан почувствовал, как заветный набор звуков пронзил сердце. Приторный яд попал в кровь и отравил голову. Сердце забилось быстрее, чтобы отрава попала в каждую клетку.

Люциан отдал часть себя взамен, прибавив это слово. Он прижался к Молоху так близко, как смог, и замолчал, уткнувшись в шею. Главнокомандующий погладил мужчину по бедру, и на коже появилась демоническая печать. Люциан усмехнулся, ведь демон мог нанести её гораздо больнее.

— Я думал, ты вырежешь её ножом или вроде того.

— Долго, — отмахнулся Молох и закрыл собой свет. — Нельзя заставлять принцессу ждать.

========== Оказия 27: Дома ==========

Люциан восседал на полу со связанными за спиной руками. Испытывал дежавю. Всё казалось смутно знакомым, словно происходило раньше. Быть может, не раз. Личность Кальцифера, кусочек его тёмного прошлого, влияла на него с особой силой. Мужчина изрядно помолодел, чем привлёк внимание главнокомандующего. Не сумев в своё время остаться незамеченным, Люциан ёрзал на полу, пытаясь устроиться поудобнее. Колени затекали. Молох привязал запястья к лодыжкам, сделав положение очень неудобным.

Люциан не мог выразить несогласия, поскольку главнокомандующий предусмотрительно применил кляп. Так выражалось его отношение к протестам. Он наслаждался беспомощным положением Моргенштерна, тщетно пытающегося освободиться. Всем своим видом Молох говорил: «Глупая, глупая, глупая принцесса». И щурился. К самому вкусному блюду необходимо приступать позже всего.

Он сидел напротив, очень близко, с ремнём в руках. Вид молодого юноши, вынужденного выполнять его приказы, очень возбуждал. Мужчина водил пряжкой по выбритому лицу и любовался тревожным блеском в глазах. Бляха была тяжёлой и всем своим видом обещала незабываемые ощущения. Люциану не хотелось тесно с ней знакомиться.

Моргенштерн вообще не обладал правом выбора. Молох расположил между его ног дугообразный вибромассажёр, чтобы смотреть, как Люциан будет изнемогать и хныкать. Последнего Моргенштерн никогда из упрямства не делал, но главком верил, что однажды этот момент настанет. И вот, массажёр одним концом был прижат к заднему проходу, а другим — втискивался между яичек, чтобы заставить парня сдаться как можно быстрее. Моргенштерн часто дышал, стараясь не смотреть на Молоха, и стискивал зубы. Сводило с ума не столько то, что он делал, но как при этом смотрит. Пожирает глазами.

Главнокомандующий усмехался, и тяжесть в паху нарастала тем сильнее, чем упрямее становился Люциан. Генералу стоило большого труда не начать насаживаться на массажёр — и отдать победу Молоху. Томительное чувство было невыносимым. Сложно было сказать, что хуже: когда главнокомандующий наказывает или играет. Одинаково сложно сопротивляться. Постепенно наливающийся кровью член начинал оттягивать ткань трусов. Генерал сильнее раздвигал ноги, начиная обмякать. У него ужасно болели колени и бёдра, он был не в силах сдерживаться. Массажёр начинал проникать в колечко мышц всё глубже, и вибрация сильнее отзывалась в простате.

— Уже сдаешься, принцесса? — донёсся довольный вкрадчивый шёпот. Молох задрал футболку Люциана, жёстким кожаным ремнём погладив того по груди. Холодная бляха коснулась сосков, и демон вздрогнул. Затем рьяно покачал головой.

— По-моему, эта крепость скоро падёт, — с усмешкой произнёс главком. — И ты попросишь меня трахнуть тебя. Попросишь ведь? Очень вежливо, почти умоляя, — расписывал мужчина, жадно переводя взгляд сверху вниз.

Люциан вновь покачал головой и слегка задрожал. С новыми силами он приподнялся, чтобы возобновить сопротивление. Молох снисходительно хмыкнул и пальцами коснулся влажной головки члена, обтянутой эластичной тканью белья. Генерал застыл и что-то замычал, попытавшись отодвинуться. Главнокомандующий красноречиво приложил к его губе ремень.

— Люц, если ты не хочешь получить этой штукой по зубам, то будешь послушным.