Волнолом

В парке всё так же звучали весёлые голоса, кто-то смеялся. Бренчали струны, вызывая аплодисменты. Но в закуток, где лежал убитый, никто ни разу не заглянул. Люди словно сговорились обходить его стороной — или просто не замечали. «Фаворитка» позаботилась, не иначе.

— Скажи, Сельма, а ты действительно знакома с кронпринцем? В смысле, с нынешним королём?

— С кронпринцем — да, с королём — ещё нет.

— Любишь загадывать ребусы?

— Обожаю.

— Ты замышляешь что-то против королевской семьи?

— Ах, милый Генрих, — подмигнула она, — я на такие мелочи не размениваюсь.

— Боюсь даже спрашивать, что для тебя — не мелочь.

— Пустить историю по новому руслу. Или, как выразились бы современные умники, заставить её свернуть с колеи, ведущей в тупик.

Его разобрал нервный смех:

— Ты действительно ненормальная.

— Как и ты.

— Не равняй себя со мной. Ты — убийца. Мне отвратительны твои действия.

— Правда? — Её голос зазвучал вкрадчиво. — Нет, Генрих, тебе даже запах нравится.

— Что? Какой запах?

— Тот самый. Помнишь — медвяный, лёгкий? Так ты его описывал. Хотя остальных от него тошнит.

От такого абсурдного довода Генрих несколько растерялся и не нашёлся, что возразить. Сельма с интересом наблюдала за ним. Потом сказала:

— Да, мы на одной стороне. Ты подсознательно это чувствуешь, но пока отказываешься принять. А это очень важно, поверь.

— Ты пришла сюда ради этого?

— Чем не причина? Хотела познакомиться лично. Удачно, что ты сегодня тоже решил проветриться.

— И я ещё должен верить, что ты за мной не следишь.

— Нет, не слежу. — Она говорила терпеливо, будто с ребёнком. — Вот за твоим генералом — присматриваю. А ты, повторяю в десятый раз, мой союзник. И если надо, то найти тебя — не проблема. Вот как сейчас.

— Откуда ты вообще меня знаешь?

— Пообщалась с одним из тех, кто двадцать лет назад устроил над тобой вивисекцию. Он рассказал много интересного.

— Да ну? Вот так взял и выболтал подробности о секретном проекте? Что-то меня терзают сомнения.

— Зависит от того, как расспрашивать. — Она пожала плечами. — Пришлось постараться, зато теперь я знаю твою историю. С тобой тогда поступили подло, решили всё за тебя. Думаю, пора это исправить.

— Каким же образом? — Он усмехнулся. — Снимешь клеймо?

— Нет, — сказала Сельма будничным голосом. — Ты сам его снимешь, если захочешь. Это должно быть твоё решение. А я просто его ослаблю. Пожалуйста, молчи и стой неподвижно.

Она сняла перчатку, поднесла руку к его лицу и легонько прикоснулась ко лбу. Генрих хотел отшатнуться, но понял, что его опять обездвижили. Почувствовал кожей между бровей прикосновение её пальцев — кажется, Сельма чертила руны, одну прямо поверх другой.

Во лбу появилось жжение — сначала лёгкое, потом все сильнее, будто к коже приложили раскалённый железный прут. Генрих зашипел, попытался дёрнуться, но невидимые путы держали крепко.

Боль туманила разум. С миром вокруг происходило что-то неправильное — противоположная стена отодвинулась в невообразимую даль, а Сельма исчезла из поля зрения, хотя по-прежнему была рядом. Воздух перед глазами смёрзся в мутное зеркало, в котором Генрих увидел своё перекошенное лицо. Стекло покрылось чернильной изморозью, и по нему пробежала вертикальная трещина, рассекшая лоб зеркального двойника. Тот заорал беззвучно, и Генрих заорал вместе с ним, а потом сознание отключилось.

Придя в себя, он понял, что стоит, опёршись рукой о стену, и жадно глотает ледяной воздух. Кожа на лбу саднила, как заживающая царапина, но недавняя боль ушла.

— Ну наконец-то, — сказала Сельма. — Я уж думала, до вечера простоишь.

— Что ты… — Генрих никак не мог отдышаться. — Что ты сделала?

— То, что и обещала. Твоё клеймо треснуло. Дальше справишься сам — будет трудно и больно, но, надеюсь, смелости у тебя всё же хватит.

— Бред какой-то…

— Да-да, понимаю, начинается интеллигентская рефлексия. Но это, пожалуйста, без меня. — Она усмехнулась. — Все, Генрих, давай прощаться. Холодно, сил нет — я уже вся трясусь.

Придерживая одной рукой воротник, а другой — полы шубы у бёдер, Сельма пробежала мимо него. Обернувшись, бросила:

— Удачи тебе с твоей девочкой. Она милая. Надеюсь, как-нибудь познакомишь. Сейчас она проснётся, но толком соображать начнёт секунд через двадцать-тридцать. Думаю, тебе хватит, чтобы вывести её из этих романтических декораций.

Брезгливо кивнула на труп и заспешила прочь.

Глава 11

Генрих бросился к библиотекарше. Ресницы у неё дрогнули, глаза приоткрылись, но взгляд был всё ещё затуманен.

— Пойдёмте. — Генрих помог ей встать и мягко развернул спиной к мертвецу. — Нам пора. Вот так, осторожно. Сюда, сюда…

Придерживая девчонку за плечи, он вывел её из закоулка — и вовремя. Анна встряхнулась, как воробышек, и недоумевающе огляделась. Перевела взгляд на Генриха, спросила растерянно:

— Ой, а где же?.. Ну, этот, который куплеты пел?

В душе у Генриха на миг шевельнулось нечто вроде благодарности к «фаворитке», которая заставила Анну забыть всё лишнее. Ну да, прямо хоть от радости прыгай, какие тактичные нынче пошли убийцы…

Вслух он сказал:

— Куплетиста мы уже не догоним. Убежал, наверно, гонорар пропивать.