Волнолом

Он глубоко вздохнул, приказал себе успокоиться.

Сельма, похоже, от него не отстанет, а значит, нужно искать ответы. И истерика здесь никак не поможет. Хочешь, не хочешь, придётся рассуждать, как учёный. Анализировать факты, искать закономерности, строить предположения.

Итак, ещё раз — что нужно «фаворитке» от Генриха? В каком качестве он может быть ей полезен? Подручный, соучастник? Нет, ерунда. Она и так отлично справляется — всю контору, вон, поставила на уши.

И всё-таки предположим, что ей потребовались его способности к светописи, которые сейчас заблокированы. Тогда она уже сняла бы с него клеймо — прямо там, в парке. Зачем откладывать? Но она вместо этого ведёт с Генрихом долгие задушевные разговоры. Будто не сомневается, что он поймёт и поддержит. Как она говорила? «Тебе даже запах нравится».

Последний аргумент, несмотря на свою нелепость, почему-то не шёл у Генриха из головы. Такое ощущение, что для Сельмы это были не пустые слова. Она вкладывала в них некий конкретный смысл, и если бы Генрих понял намёк, картина сразу бы прояснилась. Но пока он лишь терялся в догадках.

— Вон к тому дому, пожалуйста, — сказала Анна вознице. — Да-да, где ещё один экипаж у ворот.

Генрих, отвлёкшись от своих мыслей, глянул по сторонам. Улица была ему незнакома, но производила более чем достойное впечатление. Особняки в два-три этажа стояли вольготно, не прижимаясь один к другому. Их окружали раскидистые деревья, почти как в парке. Окна светились приветливо и спокойно. Ворота одного из дворов как раз открывались, и чей-то экипаж, запряжённый парой гнедых, собирался заехать внутрь.

— Отец вернулся с фабрики, — пояснила Анна для Генриха. — Обычно он там допоздна пропадает, но сегодня пятница. Видите, как удачно!

— У вас красивый дом. Батюшка ваш, полагаю, на фабрике человек не последний?

— Можно и так сказать. Он управляющий.

— Ах, вот оно что. А как он отнёсся… гм…

— К тому, что дочь сидит в пыльной библиотеке, как мышь, и выдаёт балбесам-студиозусам книжки?

— Да, но я бы выбрал другую формулировку.

— Он был, мягко говоря, не в восторге. В его представлении, девица из приличной семьи должна интересоваться несколько иными вещами. Но вы не подумайте, он не какой-нибудь мракобес! Просто немного консервативен. Да вы сейчас и сами увидите, когда будем ужинать.

— Простите, Анна, я не могу остаться. Мне нужно ехать.

— Тогда я на вас обижусь!

Их коляска остановилась. Генрих выбрался, подал спутнице руку. Экипаж, подъехавший раньше, уже вкатился во двор. Анна подбежала к воротам, которые не успели закрыться, и позвала:

— Папа, иди скорее сюда!

Из ворот показался дородный господин в пальто с бобровым воротником — немолодой, под шестьдесят, но крепкий, с энергичной походкой. Лицо добродушное, роскошные усы с сединой.

— Анна?

— Здравствуй! — Она чмокнула его в щеку. — Познакомься, это Генрих фон Рау. Он с факультета светописи, а ещё — эксперт Третьего департамента.

Генрих предпочёл бы не упоминать свою причастность к конторе, но усач не выказал неприязни — вежливо кивнул, приподнял шляпу. Анна сразу наябедничала:

— Я приглашаю Генриха ужинать, а он пытается увильнуть.

Тот факт, что дочь назвала гостя просто по имени, не ускользнул от внимания хозяина дома. Он присмотрелся к Генриху с интересом. Усмехнулся:

— Вы её не переспорите, герр фон Рау. Анна весьма упрямая барышня. Да и я буду рад, если вы к нам присоединитесь.

— Видите ли, герр Майреген, мне нужно срочно связаться с моим начальством.

— Не вижу проблем — у нас имеется телефон. Прошу вас.

«Собственно, почему бы и нет?» — подумал Генрих. Для доклада — самый подходящий момент. Библиотекарша доставлена домой, а он, Генрих, по дороге собрался с мыслями.

— Что ж, в таком случае не смею протестовать.

Мать Анны оказалась невысокой изящной женщиной, младше мужа лет на пятнадцать. Дочь была на неё похожа — те же бледно-зелёные глаза и лёгкие, чуть порывистые движения. Но главным секретом, который в этой семье передался по женской линии, была улыбка — бесхитростная и совершенно не светская, способная в мгновение ока преобразить лицо, которое казалось до этого заурядным.

После взаимных приветствий герр Майреген препроводил гостя в кабинет с телефоном и вышел, аккуратно притворив дверь. Интерьер тут был сдержанно-деловой — мебель из тёмного дерева, строгий бювар на столе, лампа с горючим камнем, плотные шторы. Осмотревшись, Генрих снял трубку.

— Есть новости, Теодор. Сначала — вкратце, потом расскажу подробности. Первое. В парке на моих глазах погиб человек. Второе. Убийца — женщина с фото, теперь можно не сомневаться. Я говорил с ней. Третье. Ей известно про тот проект, в котором я получил клеймо. Вот основные факты.

Он думал, что генерал первым делом спросит, с чего вдруг убийца разговорилась с Генрихом, но вместо этого услышал:

— Секунду. Она знает про тот проект?

— Да, от кого-то из участников. Я пытался уточнить, но…

— Я понял. Она назвала вам свою фамилию?

— Нет, только имя. Сельма.

— Проклятье! — Трубка рявкнула так, что Генрих чуть было её не выронил. — Ну конечно, Сельма фон Минц!

— Вы с ней знакомы?