Волны Русского океана

– Кого, кого! Известно, кого. Партовщиков своих — Зырянова Касьяна, Кулакова Парфена, Овчинникова Козьму… Ну и всё, пожалуй!

– Маловато. У тебя ж больше было?

– А остатних Булыгин отпросил, ему нужнее.

– Значит, надо новых набрать.

– А для ча, Андреич? Сам говоришь, на переговоры едем. Не промышлять, не воевать…

– Ну, во-первых, слыхал небось, что гавайцы с Куком учинили? А во-вторых, бостонцы там с британцами шастают, как бы пакость какую не устроили.

– Про Кука сказку слышать доводилось. Так ты в нее веришь, ли чё ли? Ежели б его взаправду съели, бостонцы и протчие от Гаваев шарахались бы, как от чумы.

– Или перебили всех каннибалов… Но ты все ж таки посмотри среди новоприбывших, отбери себе десяток да Булыгину с Кусковым по полутора десятков надобно. Ты ж будешь заходить и в Александровскую крепость, и в Росс. Я Ютрамаки помощь обещал, он союз свой индейский укрепляет. Представляешь, сто миль береговой полосы подарил Компании… ну, не совсем, конечно, подарил — повезешь своему тестюшке два десятка ружей и пару фальконетов трехфунтовых. Николай Исакович еще два форта собирается заложить — вот и их снаряжать потребно!

– На чем пойдем? И с кем? Опять с бостонцем, ли чё ли?

– Пойдете на «Ильмене» с Водсвортом. — Заметив недовольную гримасу Тараканова, Баранов вздохнул: — Ну, что поделать, Тараканыч? Нет у нас пока своих капитанов. Со дня на день жду «Юнону» из Петропавловска. Антипатр должен прибыть на морскую практику.

– Да ну-у! Вот уж радость так радость отцу-матушке! Слушай, Андреич, а ты отправь его со мной, на той же «Ильмене»? Будет у меня свой надзиратель за этим хитрецом Водсвортом.

– Анна! — крикнул Александр Андреевич. — Мать, выдь сюда!

В кабинет правителя вплыла жена, индеанка из племени танаина. Когда-то, как помнил Тараканов, она была аманаткой-воспитанницей, стройной красавицей. Баранов окрестил ее, выучил русскому языку, русской грамоте и как-то само собой девушка стала его женой. Русская-то его «половина», Матрена, в девичестве Маркова, не поехала в Америку, осталась в Каргополе со своими кровными детьми Аполлоном и Афанасией (общих детей у супругов не было), а Александр Андреевич был еще в крепкой мужской силе, вот и не устоял. Анна Григорьевна двоих, Антипатра и Ирину, родила ему вне церковного брака, отец их усыновил, а когда Матрена умерла, правитель обвенчался с Анной, и они заимели еще одну дочь, Екатерину. За 17 лет семейной жизни Анна Григорьевна располнела, однако и к 40 годам сохранила гордую индейскую красоту.

Тараканов залюбовался ее статью. Вот и Алена моя такой же будет, с удовольствием подумалось ему.

– Чего изволите, батюшка Александр Андреич? — нараспев спросила Анна Григорьевна.

– Вот Тимофей Никитыч предлагает Антипатра с ним отправить, на «Ильмене». Что ты об этом скажешь, мать?

– А пущай, — ответствовала мать. — Тимофей Никитыч плохому не научит. Антипатр не токмо морскому делу подучится, но и хозяйственному. Глядишь, потом правителем, как отец его, станет.

– Ну, ступай, ступай… — чуть смутившись, отправил жену Баранов и уже вслед ей сказал: — Ишь ты — правителем!

– А чего! — поддержал Анну Григорьевну Тараканов. — Считай, смена подросла!

Баранов покраснел от удовольствия.

– Да какая там смена! Вот гардемарина получит, тогда и подумаем, где пригодится. А смену, коль надо будет, мне Главное правление пришлет — хорошо бы не бюрократа записного, а радетеля дел наших. Только откуда ж они там, в столицах, возьмутся?

И такая тоска в этих словах послышалась Тимофею Никитичу, что ему зябко стало, дрожь пробежала промеж лопаток.

Трудненько правителю приходится — хозяйство-то растет, думал Тараканов, шагая к казарме, где размещали новоприбывших с Большой земли, как недавно стали называть российские берега, в отличие от материковой Америки, называемой русскими Матерой землей. Казарму построили неподалеку от портовых причалов и верфи, на стапеле которой возвышался остов строящегося фрегата. Устройством новожилов занимались приказчики Управления Русской Америки, выбранные Барановым из россиян и грамотных аборигенов, показавших свои способности. Один он уже давно не справлялся, потому и расширял Управление. Создавал отделения: первым делом, конечно, промысловое и торговое, потом строительное — жилищное и корабельное, совсем новое — рудознатное, ну и основу основ — отделение народного образования, потому как главный правитель убежденно считал: неграмотный человек ни в каком деле ничего хорошего сотворить не сумеет. Школы он старался открывать в каждом поселении; учеников было много, вслед за отпрысками русских и смешанных семей своих детей в учебу стали отдавать алеуты, эскимосы-инуиты и, наконец, колоши-тлинкиты и индейцы из других племен. Учились вместе мальчики и девочки, и вторые частенько оказывались успешнее первых. Не случайно старшенькая у Филиппа Кашеварова дочка только-только закончила школу, и сама уже стала учить.