Волны Русского океана

– Однако победитель Наполеона и создатель Священного союза не может просто так отказаться от трона: это — полный нонсенс! Никто не поймет! — «Вот-вот!» — усердно закивал Сперанский, но Александр Павлович не обратил на него внимания — сейчас он был занят только собой — и продолжал: — Насколько я знаю историю, был единственный случай добровольного отказа от высшей власти — это уход римского императора Диоклетиана. Он ушел выращивать капусту и весьма в этом преуспел. Я же хочу уйти незаметно, пройти по земле России никем не узнанным, как идут калики перехожие, хочу своими глазами увидеть ее изнутри и осесть в каком-нибудь монастыре, чтобы остаток жизни молиться за свой народ и свою страну и, если будет возможно, помогать советами своему преемнику. Какой монастырь в Сибири вы посоветовали бы мне, Михаил Михайлович?

– Монастырей, государь, много… — осторожно начал Сперанский, но император перебил его.

– Впрочем, не надо. До какого хватит сил дойти, там и останусь. Это не главное. Главное — незаметно уйти! И поможете вы, любезный друг.

– Я?! — несказанно удивился Михаил Михайлович. — Да каким же образом, государь?!

– Организуете мою смерть и похороны.

– Что-о-о?!! — неприлично поразился Сперанский, смешался от своей оплошности и мучительно покраснел.

Император выждал некоторое время, давая конфиденту прийти в себя.

– Простите меня, государь… это так неожиданно, — пробормотал сконфуженный Михаил Михайлович. — Сделайте милость, простите! Мне одному не по силам…

– Разумеется, вы не должны быть один, — сердито, словно досадуя, сказал Александр Павлович. — Два помощника у вас уже есть. Это мой лейб-медик Джеймс Уилли и его племянник Яков Виллие.

Боясь прервать императора словом, Михаил Михайлович поднял руку. Александр Павлович вспомнил, что учиться Сперанский начинал в церковно-приходской школе, где так принято показывать учителю свое желание задать вопрос, усмехнулся и кивнул, разрешая.

– Ваше Величество, а почему вы доверяете этому племяннику, который так неожиданно появился при дворе? Вынырнул неизвестно откуда…

Он не решился напрямую спросить о причине доверия дядюшке: знал, что после той мартовской ночи именно Джеймс Уилли написал в заключении о смерти Павла Петровича «умер от апоплексического удара», — но надеялся, что император поймет невысказанное вслух. Ведь и сам Уилли объявился, как черт из табакерки: был полковым врачом, удалил какой-то прыщик царскому брадобрею графу Кутайсову и через эту ничтожную услугу взлетел аж в лейб-медики царской семьи. Сперанский был более чем уверен, что этот пронырливый шотландец активно участвовал в том страшном заговоре, что именно через него от английского посла тянулись нитки к марионеткам-гвардейцам. А теперь вот прожект мнимой смерти государя — и опять британцы, целых два! Может, и весь нелепый прожект — их рук дело?

– За Виллие поручился Джеймс, — сухо ответил император. Очень сухо! Значит, понял и, тем не менее, остался при своем. Значит, ему, Сперанскому, нечего соваться, куда не следует. И, как бы подтверждая эту нехитрую догадку, Александр Павлович столь же сухо продолжил: — Ваша задача, Сперанский, в кратчайшие сроки представить мне кандидатуры надежнейших людей, без которых не обойтись и которые никогда, ни при каких обстоятельствах не проговорятся о доверенном секрете. Я уверен, что круг моих приближенных вы знаете лучше, чем я. По крайней мере в этом отношении.

– Ваше Величество, задачу я понял, — осторожно подбирая слова, склонил голову Сперанский. — Но позвольте узнать, как вы себе представляете общую картину. Почему надо ехать в Таганрог, если умереть можно и здесь? В Петербурге даже удобней.

– Во-первых, в столице невозможно учесть все щели, через которые секрет может просочиться наружу. Круг посвященных должен быть крайне узок. Во-вторых, и это главное, в Таганроге живет человек, абсолютно похожий на меня. Двойник! Он давно у меня на примете…

Император замолчал, снова устремив свой взгляд поверх головы Сперанского, будто увидев там, вдали, образ этого человека. Михаил Михайлович воспользовался паузой:

– Государь, его, наверное, видели сотни людей и не могли не заметить этого сходства?

– Нет, не видели и не могли. Он — в психиатрической лечебнице. Это в деревне, рядом с Таганрогом.

– Хорошо… Но как же он… умрет? — с трудом выговорил Сперанский. Мысль о том, что человека убьют ради сохранения монаршего секрета, привела его в ужас.

Император, казалось, видел конфидента насквозь и мгновенно уловил его состояние.

– Убийства не будет, — печально улыбнулся он. — Мой двойник при смерти. Мне об этом сообщили три часа назад, и я уже отдал распоряжение об отъезде в Таганрог. Выезжаем завтра утром, в семь часов. Сегодня вечером я должен знать, кто будет посвящен в тайну. Так что поторопитесь, мой друг.

– Что же будет с реформами? — невольно вырвалось у Сперанского.