Вольные стрелки

– «Ваш» человек, – осадил зарвавшегося рэкетира генерал. – Еще не вырос тот виноград, из которого сделают вино, что услужливый официант разольет в бокалы, а мы поднимем и, скрестив руки, выпьем на брудершафт да поцелуемся.

– Много текста, – поморщился Сараев.

Генерал бросил в рот освежающую конфету и, нарочито громко посасывая, дал ответ на вопрос:

– Три голубка, о которых сказал мой человек, из СКВР.Двое из них – мои агенты.Так что не беспокойся, у меня везде все схвачено. – Демонстративно глянул на часы и поторопил Сараева фразой: – Мои люди выводят заложницу. А значит, берег реки останется без охраны. Тебе стоило бы...

– Я знаю, что мне делать.

Сараев, отдавая должное генералу, при нем отдал распоряжение своему помощнику:

– Выставляй пост на берег. Да, как и договаривались.

«Раз уж я снова здесь...» Сараев решил еще раз осмотреть этот подъезд, квартиру за квартирой. Ему отчего-то не давал покоя последний этаж. Наверное, потому, что он у него ассоциировался с шестым этажом книжного склада в Далласе, с которого менее чем за шесть секунд Ли Харви Освальд совершил три выстрела в машину президента Соединенных Штатов. Одним из выстрелов был убит президент, двумя другими – ранены губернатор Техаса и случайный прохожий. Убийца сделал и четвертый выстрел, отправив на тот свет местного полицейского. Согласно выводам комиссии, Освальд «действовал в одиночку, без чьего-либо совета или помощи».

Лично Сараев считал террористом номер один именно Освальда. И вообще, его биография заслуживала внимания. Так, Сараев, к своему удивлению, узнал, что тот пару лет прожил в Советском Союзе, женился на минчанке. Он бы не удивился, если бы на последнем этаже этого здания повстречался с «лучшим стрелком Белорусской ССР».

Сараев проводил генерала Разлогова взглядом и, лишь неопределенно кивнув Ахмеду Кушеву, скрылся в подъезде. Он только на секунду задержался на площадке первого этажа и легко взбежал на пятый. Там он вошел в квартиру 48, окна которой выходили на площадь. В первую очередь отыскал глазами своего шефа и покачал головой. Если бы у Сараева была винтовка и аттестат самого паршивого стрелка в мире, и то он без труда ухлопал бы босса. А заодно и генерала. И чтобы быть последовательным, оцарапал случайного прохожего.

Сараев поднялся на бесчердачную крышу, которая идеально подходила для игры в большой теннис. Он не стал задерживаться там, поскольку прямо у него над головой разыгрывался лазерный бал. Он спустился вниз уже из другого подъезда.

* * *

Ноль-эмоций, приняв звонок от Сергея Глумова, спустился в коллектор. Его встречал Гном. Тот не знал такого слова, как «проволочка». Он подошел к Харламовой и сказал ей:

– Я получил приказ освободить вас.

Гном считал, что у него были личные мотивы к тому, чтобы участвовать в освобождении заложницы. Это он «нормализовал» условия ее содержания, наладил кое-какой быт, пусть даже при этом чувствовал себя дикарем. Эта женщина была из другого мира, с другой такой он больше никогда не встретится. Он старался для заложницы. И эта нелепица проливала свет на его чувства. Глумов сегодня заметил ему: «Не увлекайся, иначе тебе придется лечиться от зависимости».

Ирина Харламова оказалась не готова к такому повороту событий. Теперь она была не одна. Рядом пусть даже такие же пленники, как и она. Ирина была уверена: если ее и выведут из коллектора, то чтобы убить. Но зачем выводить? Значит, убьют где-то под землей. Из этого вытекал вопрос: «К чему тогда весь этот спектакль?»

Она более внимательно вгляделась в человека, которого кто-то из боевиков пренебрежительно назвал кастеляном, будто его глаза были открытой книгой, и спросила, указав рукой на товарищей по несчастью:

– А как быть с ними?

Гном усмехнулся:

– Вы спрашиваете, как начальник. Но от вашего слова ничего не зависит. Пойдемте со мной.

Гном совершил вторую ошибку, повернувшись к Цыплакову спиной; первую он допустил, когда забросил автомат за спину. И Ноль-эмоций, второй и последний спецназовец Глумова, оказался в таком же положении. Цыплаков не мог упустить такой выгодной позиции для атаки. Если это и был шанс, то один из миллиона. Он бросился на Гнома и в прыжке ударил его коленом в спину. Тотчас развернулся во фронт к Муравьеву. Тот, надо отдать ему должное, не стал ковыряться в ножнах или в кобуре, а использовал руки. У него были сильные руки. Но Цыплаков фантастически легко выдержал два крепких удара и сам перешел в атаку: поднырнул под атакующую руку противника и вынес свою вверх, выпрямляясь. Удар получился такой силы, что Ноль-эмоций отлетел к двери и только чудом не снес ее с ржавых петель.

Цыплаков освободил его от автомата. Прикрикнул на Костю, чтобы тот разоружил Гнома.

* * *

Ахмед Кушев глянул на часы. Хотя они не могли дать ответ на беспокойство, зародившееся в нем. Куда и зачем ушел Сараев? Поднялся на этаж или снова спустился в подвал? А может, он остался стоять на площадке?