Вольный Дон

Самый обычный день, вот только появились мои дозорные казаки из ватажников-холостяков, и не одни, а с неожиданным гостем, подтянутым черноволосым мужчиной лет двадцати пяти, руки которого были привязаны к луке седла. Если судить по носу с горбинкой, черным как смоль волосам и еще некоторым незначительным признакам, таким как посадка в седле, вылитый черкес. Однако одет этот человек как русский офицер, а конкретней, как поручик лейб-гвардии. Необычный в наших краях путешественник, и можно даже сказать, что немыслимый. Один, на донском пограничье, да еще и в мундире. То ли по нужде здесь оказался, то ли на голову плохой. У нас таких граждан не любят, война с Россией закончилась относительно недавно и память о ней еще жива в сердцах людей, так что запросто могли офицера как шпиона пристрелить, и в дальнем овраге прикопать.

– Атаман, – один из ватажников отпустил повод жеребца, на котором восседал пленник, – вот, поймали царева соглядатая. Мы его на дороге перехватили, он не сопротивлялся, был один, и сказал, что к тебе едет.

– Зачем меня искал? – спросил я гвардейца.

– А ты Никифор Булавин? – уточнил он.

– Да, это я.

– Тогда прикажи меня развязать, необходимо с тобой один на один поговорить и важное письмо передать.

– От кого письмо?

– Взгляни на мундир, и все поймешь.

– Развяжите его, – приказал я ватажникам и кивнул на свою палатку, которая стояла на берегу реки. – Подойдешь туда, там и переговорим.

Я расположился на бревне возле своего жилища. Офицер подошел через пять минут, размял затекшие кисти рук, постоял возле меня и, не дождавшись приглашения присесть, сам расположился напротив. После чего порылся за пазухой мундира, достал измятый пакет без всяких печатей, протянул его мне и представился:

– Поручик лейб-гвардии Преображенского полка князь Александр Бекович-Черкасский, порученец императора Всероссийского Алексея Петровича Романова, привез от него личное послание.

Взяв пакет, я спросил:

– А как твое настоящее имя?

– Девлет-Гирей-мурза.

– Закубанец?

– Да.

Вскрыв пакет, и достав из него послание Алексея Второго, я вчитался в текст. Два раза пробежался глазами по листу бумаги, который был исписан мелким убористым почерком, и задумался. Император писал о горе, которое постигло его, о смерти Ефросиньи Фроловой, и в этой истории не было ничего секретного, кроме прозрачных намеков на то, кого государь Всероссийский считает виновным в смерти любовницы. Кроме того, имелся постскриптум, где Алексей напоминал мне про обещание помочь в трудную минуту. Но не указывались сроки, когда я могу ему понадобиться, и не было раскладов о характере помощи. В самом конце, после постскриптума, шла приписка, касающаяся поручика Бековича-Черкасского, который был назначен своим государем посредником в переписке между императором и донским атаманом Никифором Булавиным. И там же просьба, по возможности, держать гвардейского офицера при себе и обеспечить ему связь с дипломатической миссией в Черкасске.

На этом как бы все, никаких тайн, хотя странностей в этом послании любой посторонний человек нашел бы предостаточно. Однако люди, кого нестыковки и странности могли бы интересовать, про него, наверняка, ничего не знали, а мне полученной информации хватило с избытком и, подняв взгляд на офицера, я начал задавать ему уточняющие вопросы:

– Письмо было написано почти два месяца назад. Почему так долго доставлял?

– Так получилось, – поручик несколько смутился и пожал плечами. – На Дон добирался с посольством, а оно не торопилось. А по прибытии в Черкасск, когда отделился, никак не мог тебя найти.

– Это так трудно?

– Еще бы. Люди у вас скрытные, между собой болтают, а как посторонний человек рядом объявляется, рот на замок. А у меня приказ все сделать без огласки и проявить явный интерес к сыну войскового атамана я не мог. Пришлось выкручиваться. Поначалу, было дело, переоделся в казака и решил за домом твоего отца понаблюдать. Но меня люди из вашей Тайной Канцелярии схватили и отволокли куда надо. Благо, письма при мне не оказалось, а кто я такой разобрались быстро. Так что мне только бока намяли, и предупредили, чтобы не чудил, а как только появились российские дипломаты, сразу выпустили.

– И что дальше? Как на меня вышел?

– Слух поймал, что у тебя рядом с Черкасском кирпичные заводы стоят. Выехал на прогулку, нашел рабочий карьер и, разговорившись с рабочими, узнал, что ты на переправе через Кагальник крепость строишь. Дальше просто, оторвался от наблюдателей Лоскута, пристроился к обозу, который шел на юг, и по Астраханскому шляху добрался сюда.

– И всю дорогу вот так ехал?

Кивнув на мундир поручика, спросил я, а тот улыбнулся и ответил:

– Нет, конечно, не такой уж я простак. Версты за три до переправы переоделся, для солидности.

– Ну, ясно, – я посмотрел на письмо в своих руках и задал другой вопрос: – Алексей Петрович пишет, что ему может понадобиться моя помощь. Сроки были озвучены?

– Да. Он сказал, через три-четыре года, может быть больше.

– Ладно, отдыхай, пока.

– У меня просьба, – произнес гвардеец.

– Говори.