Волоколамский рубеж

А надо ещё отвести 2-ю танковую армию Гудериана дальше от Тулы! «Быстроходный» (когда-то!) Гейнц больше не думал о победных рывках и смелых вклинениях, лишь горько жаловался: «У меня не осталось ни дивизий, ни полков, есть только вооружённые шайки, которые медленно бредут назад…» Его армия разваливалась на части. И никакой поддержки от пехоты!

«Танковый» генерал Рейнгардт откровенно говорил: «На немецких солдат уже нельзя рассчитывать, я сам видел, как они поодиночке или группами отходили от линии фронта, и у всех был глубоко безразличный, безучастный вид. О том, чтобы защититься от налётов русской авиации, они даже не думали, просто молча брели по дороге. Убитых не хоронили, лишь оттаскивали на край дороги… И никому до них не было дела! Это просто ужасно! Я не могу сказать, когда снова восстановится прежняя дисциплина, а с ней – и наша линия фронта».

Чтобы задержать большевиков, необходимо было оборудовать позиции на рубеже Курск, Орёл, Медынь, Гжатск, Ржев, Волжское водохранилище, тогда армии смогут там закрепиться и выровнять линию фронта. Но где взять для этого людей? Ни один командующий не выделит ни батальона, ни роты, ни даже взвода, ведь это означало бы ещё больше ухудшить его положение. Хотя, казалось бы, куда уж хуже! И так на некоторых направлениях зияли огромные дыры – в двадцать-тридцать километров! Русским достаточно было ввести в них кавалерию или танковые части – и всё, разгром обеспечен. И заткнуть их было нечем – последние немецкие резервы уже выбраны: 221-я охранная дивизия и 1-я бригада СС переброшены в полосу действий 2-й армии, полицейские батальоны использованы для ликвидации прорыва в районе Лихвина. В добавок ко всему – вечная нехватка горючего, из-за чего отступающим частям приходилось бросать тяжёлую артиллерию. Её просто не на чем было вывозить, тягачи и тракторы – все в ремонте. Обещанные же Гитлером свежие дивизии из Франции появятся не ранее середины-конца декабря, когда кризис станет практически необратимым. И Франц Гальдер ускорить этот процесс не может: вопрос о перемещении находится в компетенции самого фюрера, который не желает нарушать свои планы на 1942 год относительно наступления в Северной Африке.

Хотя, если разобраться, то виноват в нынешнем плачевном состоянии войск именно он, фюрер: был до такой степени уверен в успехе блицкрига, что отверг всякую возможность ведения боевых действий в зимних условиях. И Вермахт не готовился к ним. Вот вам и результат! До сегодняшнего дня – а это начало декабря! – не все солдаты и офицеры получили зимние вещи, у многих нет шерстяных носков, байкового белья, шапок, рукавиц, тёплых шинелей. Одеты кто во что горазд, смотреть стыдно! Это уже не доблестные германские солдаты, а какое-то позорное сборище мародёров!

«Надо пригласить сюда, на Восточный фронт, фон Браухича, чтобы он сам всё это увидел. А то не верит, когда я твержу ему о недостатке тёплых вещей. Говорит, что всё уже давно отправлено из Германии. Может быть, и отправлено, только сюда пока не дошло! И неизвестно, когда ещё дойдёт. Необходимо устроить совещание с его участием в Смоленске, а то фон Клюге и Гудериан наседают, требуют встречи, чтобы получить наконец чёткие указания – где и как проводить зиму. Вот и пускай сам им скажет – лично! А то моих слов им недостаточно.

Но в последнее время фон Браухич плохо себя чувствует – последствия тяжёлой сердечной болезни. Да и моё собственное здоровье, если честно, тоже не очень. Наверное, пора мне уходить. Возраст, шестьдесят с лишним лет… Из которых сорок три – непосредственно в армии. Надо подать в отставку и освободить место, чтобы другие могли продолжить начатое… В Вермахте, слава богу, ещё достаточно относительно молодых и энергичных генералов, вот пусть и руководят армиями. Давно пора снять с себя непосильную ответственность за судьбу более чем миллиона человек. Раз сам уже ничем не можешь им помочь… От тебя уже ничего не зависит: другие отдают приказы, а ты должен лишь слепо выполнять их… Но разве это правильно? Разве этому меня учили всю жизнь? Нет, честнее будет уйти, чтобы не стать на старости лет посмешищем…»

Фон Бок поднял телефонную трубку и попросил соединить со Ставкой фюрера, с Вальтером фон Браухичем. Нужно честно и откровенно с ним обо всем поговорить. Пришло время. И решить наконец все вопросы.

* * *

Сообщения Советского информбюро

Вечернее сообщение 8 декабря

В течение 8 декабря наши войска вели бои с противником на всех фронтах. На ряде участков Западного фронта наши части контратаками нанесли немецким войскам большой урон в живой силе и технике и выбили противника из ряда населённых пунктов.

За 7 декабря уничтожено 44 немецких самолёта. Наши потери – 11 самолётов. За 7 декабря под Москвой было сбито не 5 немецких самолётов, как об этом сообщалось ранее, а 11 немецких самолётов.

Нашими кораблями в Чёрном море потоплен транспорт противника водоизмещением в 4000 тонн.