Волошинов, Бахтин и лингвистика

Бахтин отвергает и называет «фикциями» даже такие термины, как «слушающий» и «понимающий», хотя они употреблялись в воло-шиновском цикле. Причина этого в том, что «слушающий» не просто слушает, но активно участвует в речевом общении: «Всякое понимание живой речи, живого высказывания носит активно-ответный характер (хотя степень этой активности бывает весьма различной); всякое понимание чревато ответом и в той или иной форме обязательно его порождает: слушающий становится говорящим („обмен мыслями“)» (169). Отметим в данной цитате синонимичность «речи» и «высказывания»; впрочем, «живая речь» в отличие от высказывания не является в РЖ строгим термином.

Итак, речевое общение – это процесс с несколькими (минимум двумя) участниками, использующими общую для них систему языка. Однако о речевом общении сказано не так много, главное внимание уделено его единице – высказыванию. Этот термин многократно встречался в волошиновском цикле, но впервые (чего нет даже в предварительных черновиках) делается попытка подойти к нему строго и определить его границы. Бахтин сразу указывает на связь между высказыванием и диалогом: «Каждое высказывание—это звено в очень сложно организованной цепи других высказываний» (170). «Как ни различны высказывания по своему обьему, по своему содержанию, по своему композиционному построению, они обладают, как единицы речевого общения, общими структурного особенностями, и прежде всего совершенно четкими границами» (172). «По сравнению с границами высказываний все остальные границы (между предложениями, словосочетаниями, синтагмами, словами) относительны и условны» (172). Каковы эти границы? О них говорится: «Всякое высказывание—от короткой (однословной) реплики бытового диалога и до большого романа или научного трактата—имеет, так сказать, абсолютное начало и абсолютный конец: до его начала—высказывания других, после его окончания – ответные высказывания других (или хотя бы молчаливое активно-ответное понимание другого, или, наконец, ответное действие, основанное на таком понимании). Говорящий кончает свое высказывание, чтобы передать слово другому или дать место его активно-ответному пониманию. Высказывание – это не условная единица, а единица реальная, четко отграниченная сменой речевых субьектов, кончающаяся передачей слова другому» (172–173).

В диалоге, таким образом, высказывание равно реплике одного говорящего. Сложнее оказывается ситуация в монологическом (прежде всего в письменном) тексте, в котором другие речевые субьекты в явном виде не присутствуют. Реально в РЖ речь идет о связном и законченном тексте, что проиллюстрировано примером с романом или трактатом. Однако что представляет собой, например, сборник рассказов или научных статей одного автора, особенно в случае если это не единый цикл? Здесь ясности нет. Однако понятие высказывания, весьма расплывчатое в волошиновском цикле, где оно даже могло выступать как синоним «слова», приобретает здесь более четкий смысл. С высказыванием в таких границах можно работать.

Высказывание имеет собственные свойства, не сводимые к свойствам составных частей высказывания: «Те отношения, которые существуют между репликами диалога, отношения вопроса-ответа, утверждения-возражения, утверждения-согласия, предложения-принятия, приказания-исполнения и т. п. – невозможны между единицами языка (словами и предложениями): ни в системе языка (в вертикальном разрезе), ни внутри высказывания (в горизонтальном разрезе). Эти специфические отношения между репликами диалога являются лишь разновидностями специфических отношений между целыми высказываниями в процессе речевого общения. Эти отношения возможны лишь между высказываниями разных речевых субьектов, предполагают других (в отношении говорящего) членов речевого общения. Эти отношения между целыми высказываниями не поддаются грамматикализации, так как, повторяем, они невозможны между единицами языка». Опять-таки подчеркнуто, что грамматика относится к сфере языка, а в сфере высказывания отношения иные.

Если в отношениях между высказываниями нет ничего, что повторяло бы отношения внутри высказывания, то обратное до какой-то степени существует: риторические вопросы, самоопровержения и пр. «Но эти явления не что иное, как условное разыгрывание речевого общения» (174), характерное для некоторых жанров (см. ниже). Однако и эти случаи «не поддаются грамматикализации» и не могут изучаться как явления языка.