Волошинов, Бахтин и лингвистика

И семантика впервые стала полноценным объектом лингвистических исследований лишь вместе с изучением прагматики и / или теории речевых актов. Показательно, что в нашей стране ведущая семантическая школа, связанная с именами Н.Д. Арутюновой, Е. В. Па-дучевой и их учеников, одновременно является и школой прагматики и теории речевых актов. До того семантика была ограничена, как правило, лишь семантикой отдельных грамматических категорий и семантикой отдельных слов и их групп. При этом далеко не вся лексика поддавалась «абстрактно-объективистскому» анализу, причем хуже всего дело обстояло как раз с самыми употребительными и, казалось бы, простыми словами. На это еще в 40—50-е гг. обращали внимание исследователи (М. Н. Петерсон, А. И. Смирницкий). Еще хуже дело обстояло с семантикой предложения, не поддававшейся строгому анализу. Все это, как мы помним, констатируется в МФЯ, а позже в РЖ.

С 60—70-х гг. ситуация изменилась. «Прагматизация значения имела далеко идущие последствия: значение высказывания стало считаться неотделимым от прагматической ситуации, а значение многих слов начали определять через указание на коммуникативные цели речевого акта. Значение слова стало рассматриваться в связи с коммуникативной направленностью речевого акта, то есть как орудие, посредством которого мы совершаем действие. Этот подход нашел отражение в определении значения оценочных слов».[833] Это также совпадает с идеями МФЯ, причем там особое внимание обращается на выражение оценки в речевом акте.

Естественно, я не могу подробно останавливаться на всей совокупности исследований в области теории речевых актов и прагматики, которые и сейчас активно ведутся во многих странах, включая Россию. Исследователи в этой области не так часто вспоминают саранский и тем более волошиновский цикл. Однако о Бахтине и/или Волошинове как предшественнике (предшественниках) прат матики говорили уже не раз, начиная с Ц. Тодорова. Но так или иначе, деятельность этих исследователей показывает, что пионерские идеи Волошинова и Бахтина, высказанные слишком рано, сейчас актуальнее, чем в 20-е и даже в 50-е гг.

VII.3. Современная западная социолингвистика

Наряду с учеными, чьи идеи как-то перекликаются с МФЯ или другими работами Бахтина и его круга при отсутствии какого-либо прямого влияния, сейчас уже немало исследователей за рубежом непосредственно руководствуются концепцией этих работ. После издания МФЯ на английском языке, а затем и на ряде других языков началось активное использование идей этой книги во многих странах. Сейчас переведены и известны практически все изданные в России тексты Бахтина, включая «спорные», в том числе лингвистические. Один из последних переводов – совсем недавнее издание по-английски материалов из личного дела Волошинова в ИЛЯЗВ.[834] Конечно, эти тексты исследуются и берутся на вооружение не только лингвистами, но и лингвисты составляют немалую долю последователей и почитателей Бахтина и / или Воло-шинова (как выше отмечалось, вопрос об авторстве спорных работ решается очень по-разному). Безусловно, наличие или отсутствие интереса к этим трудам зависит от тематики исследований и от принятой методологии. Скажем, для исследователей грамматической формы или для компаративистов они вряд ли существенны. Однако многие новые или созданные заново направления современной науки о языке: семантика, прагматика, лингвистика текста, социолингвистика, – испытывают явное влияние этих сочинений. Это особенно важно заметить в связи с тем, что другие отечественные работы в этих областях за пределами СНГ известны очень мало (речь, разумеется, не идет об ученых-эмигрантах или о зарубежных славистах, читающих по-русски).

Мы не имеем возможности дать подробный обзор всех таких исследований. Разберем лишь в виде примера работы некоторых западных, в основном американских и английских социолингвистов, прямо опирающихся на идеи МФЯ. Конечно, они не должны отождествляться с современной западной социолингвистикой в целом. Далеко не всегда ученые в этой области следуют идеям МФЯ. Главным образом они популярны среди исследователей проблем господства и подчинения с помощью языка, отражения социальных конфликтов в языке и пр. При этом марксистское содержание МФЯ и примыкающих работ чаще всего воспринимается вполне всерьез. Наряду с их идеями используются и идеи собственно марксизма. При этом речь идет не столько о марксизме в его классической (или тем более в ленинской) форме, сколько о так называемом неомарксизме. Активно развиваются идеи А. Грамши (немало писавшего и по философским вопросам языка, см. Экскурс 4), Г. Маркузе и др. Учитываются и концепции иного происхождения вроде социологии М. Вебера, а также идеи теории речевых актов, лингвистической прагматики и др.