Волошинские чтения

Как в античных преданиях о Киммерии историческое соседствует с легендарным, так и в киммерийских стихотворениях Волошина можно проследить две линии: историческую, отразившую интерес и познания поэта в области истории и археологии крымской земли, и героико-мифологическую, связанную с творческим претворением гомеровской легенды о странствиях Одиссея. Эти две линии иногда разделяются и даже противопоставляются, но чаще они сливаются, образуя поэтический сплав, наделенный мощным зарядом эмоционального воздействия. Сила этого воздействия определяется самим характером таланта Волошина — художника и поэта, остро и лично увидевшего, познавшего и лирически воплотившего образ коктебельской земли, с ее складками холмов, хребтами скалистых гребней и величавой широтой залива, окаймленного извилистой линией берегов.

Для гомеровской темы ключевым является стихотворение 1907 года «Одиссей в Киммерии».

Уж много дней рекою Океаном
Навстречу дню, расправив паруса,
Мы бег стремим к неотвратимым странам.
Усталых волн все глуше голоса.
И слепнет день, мерцая оком рдяным.
И вот вдали синеет полоса
Ночной земли и, слитые с туманом,
Излоги гор и скудные леса.
Наш путь ведет к божницам Персефоны,
К глухим ключам, под сени скорбных рощ,
Раин и ив, где папоротник, хвощ
И черный тис одели леса склоны…
Туда идем, к закатам темных дней,
Во сретенье тоскующих теней.

Широко и патетически гомеровская тема развернута в поэме «Дом поэта»:

Доселе грезят берега мои
Смоленые ахейские ладьи.
И мертвых кличет голос Одиссея,
И киммерийская глухая мгла
На всех путях и долах залегла,
Провалами беспамятства чернея[64]

.

Но в этом же произведении с предельной четкостью представлен историко-реалистический план трактовки образа восточнокрымской земли, пережившей «борьбу племен и смену поколений». Перечисление археологических наслоений многих эпох, которыми насыщены «наносы рек на сажень глубины», заключается резко звучащим прозаизмом:

Каких последов в этой почве нет
Для археолога и нумизмата,
От римских блях и эллинских монет
До пуговицы русского солдата.

Здесь две линии постижения Киммерии намеренно расчленены и противопоставлены. Гомеровские воспоминания, а также строки о Карадаге, даны на уровне высокой патетики, а информация об археологической насыщенности почвы дана в виде перечня, напоминающего сухой отчет. Эта антитеза является одним из стержневых моментов поэтической структуры произведения «Дом поэта».

Однако такой пример намеренного обнажения, противопоставленности двух точек поэтического обзора является единичным в творчестве Волошина. Облик древней земли обычно выступает как синтез исторических и мифологических воспоминаний, облекающих суровые пейзажи Восточного Крыма, в поэтическом постижении которых проявляется высокая степень эмоциональной напряженности.

Здесь был священный лес. Божественный гонец
Ногой крылатою касался сих прогалин.
На месте городов ни камней, ни развалин.
По склонам бронзовым ползут стада овец.
Безлесны скаты гор. Зубчатый их венец
В зеленых сумерках таинственно печален.
Чьей древнею тоской мой вещий дух ужален?
Кто знает путь богов — начало и конец?
Размытых осыпей, как прежде, звонки щебни,
И море древнее, вздымая тяжко гребни,
Кипит по отмелям гудящих берегов.
И ночи звездные в слезах проходят мимо,
И лики темные отвергнутых богов
Глядят и требуют, зовут… неотвратимо.

Вершиной лирического постижения и воплощения духа коктебельского пейзажа в поэзии Волошина мне представляется заключительный сонет цикла «Киммерийские сумерки».