Волшебная сказка Томми

Чарли уже не владеет собой. Он весь трясется; глаза совершенно безумные. Если бы мне не было так страшно, я бы всерьез испугался, что его сейчас хватит удар. Может быть, мне поэтому и страшно? Ведь мне действительно не все равно, что с ним будет. И он сейчас замолчал вовсе не потому, что не смог подобрать нужных слов. Просто он плачет, и захлебывается слезами, и не может вздохнуть, и жадно ловит ртом воздух. Совсем как Финн, когда он плакал сегодня на кухне.

— ...самое главное, меня убивает сама мысль о том, что когда-нибудь тебя не будет рядом. Потому что мне надо знать, что ты всегда будешь рядом. Ты не волнуйся. Я ничего от тебя не прошу. Не посягаю на твою свободу, не предъявляю каких-то прав собственности, не пытаюсь владеть тобой безраздельно. Просто мне хочется быть уверенным, что ты останешься с нами, со мной и с Финном. Я не хочу обломаться. Не хочу, чтобы нам было больно. И поэтому нам лучше расстаться сейчас, пока все не зашло еще дальше. Потому что чем дальше, тем будет больнее. Вот и все. И в чем тут, по-твоему, лицемерие?!

И теперь я встаю, поднимаюсь ему навстречу, и он подходит ко мне вплотную, обнимает меня, прижимается крепко-крепко. Я чувствую, как он дрожит мелкой дрожью. Я держу его, не отпускаю. Увлекаю с собой на кровать. Мы лежим долго-долго, пока Чарли не перестает дрожать, а потом он поднимает голову, и мы смотрим друг другу в глаза и целуемся, и пространство опять наполняется неистовой яростью, но совершенно иного рода. Нас уже не оторвать друг от друга. Наше взаимное притяжение неудержимо. Мы целиком в его власти. Рубашки выдернуты из брюк, пряжки на поясах расстегнуты. Мы вцепились друг в друга, как два диких зверя. И я даже не успеваю понять, как это произошло — все случилось так быстро, по всем ощущением, буквально через секунду после того первого поцелуя, хотя, наверное, прошло минут пять, не меньше, — мысли не успевают за действием, и вот уже Чарли подмял меня под себя, накрыл своим телом и наяривает меня сзади. Он хватает меня за волосы и поворачивает мою голову, чтобы поцеловать меня в губы. И я принимаю его. Отдаюсь ему весь, целиком. Искренне. По-настоящему. В первый раз за все время, что мы были вместе, я отдаюсь ему безоговорочно и безоглядно. Именно так, как и следует отдаваться. Я отдаю себя человеку, который только что меня бросил. И мне это нравится. Я чувствую, что мое тело только для этого и создано.

Драть меня в задницу

Собственно, именно это и происходит. Может быть, иногда и не надо ничего говорить. Может быть, иногда надо, чтобы на тебя наорали и качественно отодрали.

Да уж, денек получился насыщенный. К списку событий, обогативших мой жизненный опыт только за сегодня, добавилось еще два пункта: на меня накричали, и я занимаюсь опасным сексом. Такое случается явно не каждый день.

Когда Чарли кончил, мы еще долго лежали и никак не могли отдышаться. И он по-прежнему был во мне. Наконец я повернулся к нему и сказал, очень стараясь не рассмеяться:

— Драть меня в задницу.

— Очень смешно, — сказал Чарли.

Мы опять замолчали. Я почувствовал, что он хочет выйти из меня.

— Подожди, не сейчас, — сказал я и сам поразился тому, какой испуганный у меня голос. Я как будто боялся, что мир опрокинется, если Чарли не будет во мне. Нет, даже не так: я не знал, что станет с миром, когда мы с Чарли разъединимся. Как птица, которую выпустили из клетки, и она не знает, куда лететь. Это было совершенно новое для меня ощущение.

— Это именно то, что мне было нужно, да?

— Да, Томми. Именно то, что тебе было нужно. — Он улыбнулся. Я тоже. Нас обоих до сих пор трясло после всего, что было, и кровь стучала у меня в висках, и сердце по-прежнему бешено колотилось и никак не могло успокоиться. Капля пота сорвалась со лба Чарли и попала мне в глаз. Обмен телесными жидкостями продолжался. Чарли взял меня под подбородок и посмотрел мне в глаза — пристально, испытующе. Как будто видел меня впервые.

— Почему ты так смотришь? — спросил я. — Ты что там увидел?

— Не знаю. Может быть, нового тебя? Я улыбнулся.

— Нет, я такой же, как прежде. Просто... в общем... ну, ты понимаешь, да? Понимаешь, что произошло? И что это значит?

— Что ты больной на всю голову, но я малость вправил тебе мозги через задний проход, как все обычно и делается?

Мы рассмеялись. Поначалу настороженно, но потом — уже в полную силу, почти до истерики. И продолжали смеяться, пока одевались и приводили себя в порядок. Нам еще предстояло объясняться с народом. И это будет нелегкое объяснение.

Когда Чарли хотел открыть дверь, я прикоснулся к его руке. Он повернулся ко мне. Он уже почти совсем успокоился, и только разгоряченные пятна румянца у него на щеках выдавали недавнее возбуждение.

— Ты как? — спросил я. — Все хорошо?

— Да, Томми, все хорошо. Пойдем, а то они там подумают, что мы с тобой поубивали друг друга.

Я взглянул на развороченную постель, «греховным залитую потом», как выразился бы Гамлет. Постель и вправду была вся мокрая. Да уж, сегодня поистине эпический день.