Волшебная сумка Гермионы

– Мне надо идти. Простите, что не пригласила в дом, – Кира подала руку Крылову, – я вам позвоню.

Глава 11

Второе заседание началось с того, что юрист Николай Анатольевич представил новые документы. Откуда он откопал счет, выставленный итальянской школой за обучение, Кира не могла понять. Только потом закралась догадка, что к этому приложил руку Виктор. Судья самодовольно обратила внимание на новые бумаги.

– Надо понимать, что именно эта сумма была получена от семьи Вороновых, – обратилась она к Кире.

– Это не имеет отношения к делу, – сказала Кира.

– Это имеет отношение к вопросу, за что вы получили деньги от Вороновых.

– Я объяснила, что я взяла в долг эту сумму, чтобы оплатить обучение.

– При этом вы злоупотребили вашими правами родителя. Вы отдали дочь чужим людям, – напомнила судья и приступила к главному – допросу свидетеля. Свидетелем была Антонина Васильевна. Кира смотрела на мать и думала, что большего абсурда представить нельзя. Да, разногласия между ними были всегда, мать была иногда излишне строга, Кира строптива. Но они были одной семьей. Как же так случилось, что теперь они почти не разговаривают?!

– Что вы можете сказать по существу? – спросила судья Антонину Васильевну.

– Если бы можно было повернуть время, то я поступила бы иначе, – начала Антонина Васильевна, но тут же была перебита судьей.

– Не нужно отступлений и допущений. Вы считаете, что гражданка Стрельцова виновата в сложившейся ситуации?

– Я считаю, что никакой ситуации нет, – спокойно ответила Антонина Васильевна, – Кира отличная мать, а Вороновым она отдала дочь, потому что и я, и Виктор, то есть отец ребенка, отказались посидеть с ней, пока мать будет на учебе. Да, я считаю, что можно было обойтись без этой поездки. У Киры прекрасная работа в поликлинике, она на хорошем счету. Вот, мне дали характеристику с места работы.

Секретарь передала характеристику судье.

– Здесь о ней говорится как о работнике. Но не как о матери.

– О ней как о матери могут сказать в детском саду. Я прошу обратить на это внимание и тоже пригласить свидетелей. А то что же получается? – Антонина Васильевна вдруг обернулась. – Свидетельствует муж, который отнимает у нее ребенка. И который сам отказался помочь в воспитании дочери. Сам уклонился от родительских обязанностей. Пусть свидетельствуют те, кто знает мою дочь не понаслышке.

– Хорошо, суд учтет пожелание свидетеля. Мы вызовем этих людей. Вы знаете, какую сумму ваша дочь получила от Вороновых?

– Она не получала никаких денег. Она их заняла. Она не так много получает. А муж, то есть истец, как вы его здесь называете, вообще не работал до недавнего времени.

– Доходы семьи вполне приличные. Вот у меня справка о заработной плате отца, – заметила судья, просматривая какую-то бумажку.

– Я не знаю, откуда сведения о больших доходах семьи. Виктор получал деньги нерегулярно. Им приходилось экономить, поэтому Кира пошла подрабатывать.

В зале возникло движение. Кира смотрела на мать. Та была честной и справедливой. Да, немного прямолинейной, излишне суровой. Но сейчас она рассказала все как есть.

– Можно мне взять слово? – Кира обратилась к судье.

– Пожалуйста, – нехотя кивнула та.

– Я также прошу вызвать еще одних свидетелей. Тех, чье имя здесь склоняется на все лады. Я прошу вызвать Вороновых. Почему-то никто не интересуется их мнением, их положением и жизнью моей дочери в их доме. А ведь это немаловажно.

– Суд рассмотрит ваше пожелание, – ответили ей.

Кире показалось, что судья выжидает, тянет время. «Что они замышляют? Что он еще придумал? Лучше бы уже вынесли решение, я бы сразу подала апелляцию», – думала Кира. После разговора с Крыловым она просидела несколько часов в Интернете, изучая подобные истории. В глубине души Кира понимала, что фраза «отдала дочь чужим людям» звучит пугающе. На самом деле все было иначе: и обстоятельства, и побудительные мотивы Киры, и причины поступка.

Третье заседание было еще короче, чем второе: не смогли появиться сотрудники детского сада. Зато выступила Люда Воронова. Ее выступление было коротким, четким и очень энергичным. Она вежливо возразила судье, которая попыталась ее оборвать. И к удивлению всех, судья отступила.

Домой Кира возвращалась долгой дорогой – вдоль реки. Дочка осталась в садике. Кира не хотела видеть Виктора, ей нужно было все обдумать и просто побыть одной. Измена мужа в сочетании с затеянной тяжбой – это серьезный удар. Предательство в квадрате. И совершенно не важно, что в семье давно отсутствовало понимание, – были разрушены последние, пусть призрачные, барьеры. Кира не задавала себе вопроса, любила ли она Виктора. Она задавала вопрос: почему она так долго жила с ним, почему не развелась, когда поняла, что их уже мало что связывает?

– Зря твоя подруга распиналась. Не поможет ей это. И тебе не поможет. А болтовни ее я не боюсь. Ни в какой суд она не пойдет. Им бы самим отмыться, – этими словами Виктор встретил Киру.

Он был в гостиной, что-то складывал в сумку. Кира ничего не ответила, вышла в сад. Слушать мужа не хотелось. Видеть – тоже.