Волшебник на пути. Последний путь чародея

— Старый дурень, фурия в аду — ничто в сравнении с женщиной, коей пренебрегли. — Согбенная огрубелая старуха рассекла плечом колдуна.

Тот вскрикнул от боли.

— Не делай этого! Ты же знаешь, каково мне от такого!

— Да, и знаю, каково мне приходилось от тебя, пока я была жива, — отрезала старуха, — или от сильно похожего на тебя. — Она повернулась к Алеа и Майре. — Колдуны, маги — какая разница? Все они одинаковы. Живые или мёртвые, интересно лишь одно: насколько сильно они могут тебе повредить.

— Ты возможно удивишься, узнав это! — пригрозил старый колдун.

— Будь так, ты б давным–давно уже удивил меня, — огрызнулась старуха. — Нет, я могу причинить тебе столько же боли и позора, сколько и ты мне — и это будет длиться очень долго!

— Просто долго? — переспросил Блейз. — Ты хочешь сказать, что вы не протянете целую вечность?

Призраки умолкли, переглядываясь между собой. Затем старуха снова повернулась к Блейзу.

— Среди нас, юноша, нет никого, кто просто бы распался и растаял, хотя с одним–двумя произошли очень скверные несчастные случаи.

— Не рассказывай ему об этом! — резко бросил маг.

— Слишком поздно, — мягко указал Гар. — Мы уже знаем про Холодное Железо — и я вполне могу себе представить, что с вами сделает молния.

Маг бросил на него взгляд, который, казалось, должен был тут же на месте превратить его в призрака.

Глаза Алеа метнули молнию, и старый маг завопил и вцепился себе в голову от боли.

— Прекрати! Заставьте её прекратить!

— Этого пока не нужно, щит мой, — тихо сказал ей Гар. — В конце концов, он ведь не многое сможет рассказать нам при терзающей его головной боли, не так ли?

Алеа умерила гнев до слабого кипения.

— Я никогда вам ничего не скажу! — завопил колдун.

— Ты уже сказал, — напомнил ему Гар. — Хотя не собирался этого делать.

— В самом деле? И что же, к примеру?

— Что живёте вы крайне долго, — ответил ему Гар. — Полагаю, это благодаря возможности ограничиваться очень небольшой массой — хотя я пока не вычислил, как же вы пополняете свои ряды.

— Из духов людей, — предположила дрожащим голосом Майра.

— Будь так, они не были бы вполне самими собой, — ответил Гар. — Думаю, никто из них не хочет заполучить гостя себе в голову.

— Продолжай думать в том же духе, юнец, — усмехнулся маг.

— Черпать жизненную энергию у людей вы тоже, думаю, не можете, — размышлял вслух Гар, — поскольку мы земляне, а вы созданы из субстанции этой планеты.

— Ты возможно удивишься, узнав подробности.

— Я всегда готов к неожиданностям, — уведомил его Гар. — Конечно, притягательность человеческой жизненной силы может служить причиной вашего появления, если Блейз или любой другой духовод вызывает вас.

— Не правда ли? — откровенно злорадствовал колдун.

— С другой стороны, может и не служить, — сказал Конн, бросив угрюмый взгляд на колдуна.

— Конечно, — вставила старуха, — дело может быть в том, что нам нравится чувствовать человеческие мысли — но мы ведь сейчас говорим не об этом, не так ли?

— Ну так и не говори, — отрезал колдун.

— А почему бы и нет? — усмехнулась Алеа. Гар кивнул.

— Вы большей частью создания мысли, и поэтому живой человеческий разум может пробуждать у вас приятные ощущения.

— Они греются у наших очагов! — воскликнула Алеа. — Вы слетаетесь толпой почувствовать наши эмоции, не так ли?

— Гнев, любовь, ненависть, сочувствие, горе, благодарность — не удивительно, что вы слетаетесь к каждому смертному одру, — задумчиво произнёс Гар. — Скажите–ка, а на что похожа для призрака похоть?

— На полный восторг, — осклабился старый колдун.

— Не притворяйся, будто по–прежнему испытываешь её, старый дурень, — презрительно фыркнула старуха. И повернулась к Алеа: — Она столь же разнообразна, как для вас вкус еды, детка. Часто любовь ощущается непохожей на ту любовь, которую я помню, но она будит во мне приятное ощущение, для которого я не могу подыскать слов. Точно так же и жалость, и желание, и удовлетворение…

— И страх, — усмехаясь, перебил колдун. — Страх чувствуется лучше всего, вызывает возбуждение, пыл и ликование.

— Так вот почему вы пытаетесь нас напугать! — закричал Блейз. — Именно потому–то вы и донимаете людей!

Старуха с отвращением глянула на колдуна:

— Те, кто донимает без веской причины, такой, как борьба за справедливость или предупреждение об опасности — вроде него — упиваются человеческим страхом и болью.

— Эти эмоции становятся чересчур притягательными, не так ли? — спросил с каким–то клиническим интересом Гар.

— Я жажду их, — ухмыльнулся колдун, и некоторые другие призраки хором выразили согласие: маги, бандиты, старые развратники и коварные, злобного вида придворные.

— Да, притягательными, — задумчиво ответил себе Гар. — Можно даже сказать, создающими привыкание. И поэтому, если читающий мысли направляет на тебя свой гнев, это ощущение слишком сильно. Что же случится, если не бежать, куда глаза глядят? Оно сотрясёт тебя до полного распада?

— Это тебе незачем знать, глупый смертный, — взревел колдун.

— Ты конечно прав, — сказал Гару Блейз, хотя и по–прежнему не отрывая взгляда от призраков. — Сегодня я и впрямь изрядно обучусь магии.