Волшебник. Solus Rex

Первое такое наблюдение внимательный читатель сделает после того, как сопоставит две главы незавершенного романа и придет к заключению, что принц Адульф, этот дородный распутник с «маленькими гадкими усами», «красивыми глазами навыкате», «всегда лоснящимися губами» и «темными, густыми, неприятно пахнущими и ‹…› слегка маслянистыми волосами», является преображенным сознанием художника Синеусова персонажем из другой, реалистичной части романа, «Ultima Thule», а именно старым петербургским знакомым Синеусова Адамом Ильичом Фальтером. Адам Ильич, этот удачливый делец с большими способностями к математике, искушает героя не островным колдовством и сладострастными образами, в отличие от принца, а разгадкой некой великой тайны жизни, с помощью которой Синеусов надеется снестись со своей умершей женой (как Кр. с помощью колдовства – воскресить погибшую Белинду, что следует из автокомментария Набокова). Кр. и Синеусов, как Адульф и Фальтер, – одни и те же лица в реалистическом и фантастическом планах романа, причем в сценах Кр. с Адульфом в «Solus Rex» время действия отнесено в прошлое в сравнении с «настоящим» Синеусова и Фальтера в «Ultima Thule»: воображая островное государство, в котором он станет королем, Синеусов переносится в пору своих студенческих лет (девятнадцатилетний Кр. описывается как «долговязый, сумрачный юноша»), соответственно «молодеет» и Фальтер в образе принца Адульфа.

В описании наружности и манеры Фальтера Набоков напирает на те же стороны, что и в описании Адульфа:

За годы разлуки со мной ‹…› он из бедного жилистого студента с живыми как ночь глазами ‹…› превратился в осанистого, довольно полного господина, сохранив при этом и живость взгляда, и красоту крупных рук, но только я бы никогда не узнал его со спины, так как вместо толстых, гладких, в скобку остриженных волос виднелась посреди черного пуха коричневая от загара плешь почти иезуитской формы ‹…›.

Упомянутое между прочим «экзотическое франтовство» Фальтера прямо соотнесено Набоковым с «не по-островному франтовским видом» Адульфа. Фальтер, бывший репетитор юного Синеусова, старше его, по-видимому, на столько же лет, на сколько Адульф старше Кр. И хотя Фальтер не маниакальный распутник, как принц Адульф, он тоже повеса: свое баснословное открытие он делает после посещения «небольшого женского общежития на Бульваре Взаимности». Кстати оказываются и рассуждения Адульфа о дробях и интегральной гармонии: Фальтер – талантливый математик, состоящий в переписке со шведским ученым – линия к исчезнувшему заказчику Синеусова: «Ты помнишь, не правда ли, этого странного шведа, или датчанина, или исландца, чорт его знает ‹…›». После метаморфозы, приключившейся с Фальтером в результате открывшейся ему главной тайны мироздания, следует его новое описание, в котором Набоков акцентирует внимание на утрате им способности к обычному человеческому участию: «‹…› любить кого-нибудь, жалеть, даже только самого себя, благоволить к чужой душе и ей сострадать при случае, посильно и привычно служить добру, хотя бы собственной пробы, – всему этому Фальтер совершенно разучился ‹…›». О принце Адульфе, в свою очередь, сообщается, что, несмотря на живость характера, «‹…› блаженно сопя, теребя и пощипывая жизнь, он постоянно шел на то, чтобы причинить каким-то третьим душам, о существовании которых не помышлял, какое-то далеко превышающее размер его личности постороннее, почти потустороннее горе» (курсив мой). Душа Фальтера в результате его умозрительного открытия разъята, раздроблена, лишена человеческой гармонии чувств и рассудка, его вполне возможная связь с потусторонним волнует простых смертных, но не его самого. Он же в образе Адульфа знает что-то очень важное об истории и природе человеческих отношений, – и, нисколько не дорожа этим знанием, совершенно равнодушен к чужим горестям.

На зеркальность фигур и сюжетов в двух частях романа намекает, кроме прочего, рассказ о сфальсифицированном судебном процессе, в котором заговорщик Онзе (предполагал ли Набоков созвучие с «он же»?) становится олицетворением «пороков, в которых он за другого признался».