Волшебник в Бедламе

— Каждый раз, когда я видел одну из ваших семей, я видел в точности то же самое — в точности. Они точно так же выполняют те же самые дела.

Дирк кисло улыбнулся.

— Что же в этом странного? Если люди голодны, они готовят обед.

— Да, — прожег его взглядом Гар. — Но разве они совершают точно такие же движения? Вплоть до мельчайших, самых крохотных особенностей? Сыпят соль именно так, протягивают руку к горшку точь-в-точь таким же наклоном тела и сгибом локтя?

Дирк долгую минуту глядел на него стеклянными глазами.

Затем они почти нежно улыбнулся.

— А почему бы и нет, Гар? Что определяет поведение?

— Да, ясно, среда и наследственность, конечно, но… — Гар оборвал фразу на полуслове, и глаза его остекленели, когда он понял.

— Да, — кивнул Дирк. — Когда инбридинг становится таким тяжелым, когда у всех одни и те же гены. И когда пэры заставляют вас жить в однотипных домах — фактически почти идентичных, и выдают вам идентичную ткань на одежду, и идентичные столовые принадлежности…

Он пожал плечами.

— Разумеется, домашняя среда сначала отличается одна от другой, но по мере того как проходят века, люди становятся все более и более одинаковыми, однородными. Поэтому дома начинают становиться одинаковыми. Вызванные средой различия имеют тенденцию сглаживаться. К настоящему времени они исчезли. Всякий человек любого данного типа вырос в доме точно такого же типа. В точности, — он опять пожал плечами. — Ладно, у нас слабовато по части индивидуализма. Мы, заверяю тебя, не хотели такого положения.

— Но, — произнес, с трудом подбирая слова, Гар. — Если всякий человек данного типа вырос в доме точно такого же типа и имеет такие же гены…

— То получается идентичное поведение. Вплоть до мельчайших особенностей.

Гар казался почти рассерженным.

— Насколько глубоко заходит эта идентичность?

— Ты хочешь сказать, думаем ли мы одинаково? — нахмурился Дирк. — Ответ будет — да… За исключением, конечно, людей вроде меня.

Он повернулся посмотреть на семью.

— Я рос в иной среде после десяти лет. Это создает некоторые различия. О, не исчерпывающие, недостаточные. Если ты спросишь меня, что прямо сейчас думают эти мальчишки, я могу высказать тебе близкую к истине догадку — но я не знаю…

Голос Дирка оборвался, когда его охватило чувство изоляции и отчуждения.

Он медленно поднял голову, увидел глаза Гара, увидел в них жалость и с ворчанием встряхнулся. Он снова поглядел на Мадлон, глазевшую на Гара, и увидел в ее глазах наблюдательно-расчетливое выражение.

И что-то еще — меньшее, чем завороженность, но большее, чем интерес. И почувствовал, как дрогнуло его сердце.

На улице вдруг возникла суматоха, голос сенешаля издавал приказы, похожие на стоны человека, страдающего морской болезнью, затем прозвучали новые стоны и лязг оружия, несколько ругательств. Потом тающий стук копыт.

— Они ушли, — Мадлон последний раз затянула бинт Дирка и упала рядом с ним. — А теперь начинается ожидание. Думай о чем-нибудь, о чем угодно — о крестьянской девушке, голой. Представь ее сладострастной и сосредоточь на ней все свое внимание. Что угодно, лишь бы держать мысли подальше от того, откуда ты пришел, или того, о чем думают тамошние люди.

Она сложила руки, положила на них голову и стала совершенно неподвижной.

Гар с молчаливым вопросом посмотрел на Дирка. Тот кивнул и оттолкнулся от края настила. Гар последовал его примеру, и они оба улеглись, свернувшись на боку, и сделали блестящую попытку стать неодушевленными.

К мозгу Дирка, казалось, прикоснулось перо, тень дурного предчувствия, а затем пропало, исчезнув так же быстро, как пришло. Но опасение осталось.

Он поднялся на колени.

— Я думаю, нам лучше отчалить.

— Не двигайся! — прошипела Мадлон. — Нам еще ждать полчаса, прежде чем поиски в деревне закончатся.

Дирк упрямо замотал головой.

— Я, может, и сам чуточку псих, не мне судить. Так или иначе, когда что-то говорит мне отчаливать, я сваливаю. И покамест это всегда окупалось.

Он начал спускаться по лестнице.

— Ты всех нас погубишь! Тебе хочется попасть под пытку?

— Нет, — Дирк коснулся земли. — Вот потому-то я и ухожу.

Он поднял голову:

— Идешь, Гар?

Великан, нахмурившись, в сомнении переводил глаза с Мадлон на Дирка. Затем и он принялся спускаться по лестнице.

— Тогда ступайте себе на погибель! Я сделала все, что могла, и рада избавиться от вас! — но в голосе ее слышалась нотка отчаяния.

Дирк остановился в дверях кивнуть домохозяйке.

— Благодарю вас за гостеприимство, мадам. Да будет у вас все хорошо.

Она нервозно кивнула, а затем вернулась к своей стряпне.

Гар закрыл за ними дверь.

— Ну, куда теперь?

Дирк указал вперед по деревенской улице:

— Туда — в лес.

Он последовал за собственной рукой широким и быстрым шагом. Гар побрел за ним.

Когда они вошли в тень листвы, Гар задумчиво произнес:

— Мы перед ними в долгу, ты это знаешь?

Дирк коротко кивнул и продолжал идти.

Но Гар остановился.

— Если твое предчувствие что-то значит, то Вынюхиватель уже напал на наш след. Он узнает, что мы останавливались в доме.

Дирк круто обернулся.

— Мы тут ничего не можем поделать. Нам надо убираться отсюда!