Волшебник Земноморья

Возможно, Яхонт что-то и ответил, но Гед не слышал ответа. Яхонт его больше не интересовал. Теперь, когда они стояли на холме Рока, ненависть и гнев покинули его, а на их место пришли спокойствие и уверенность. В нем не было больше зависти. Он ощущал, что в эту ночь, на этой темной зачарованной земле, его сила стала больше, чем когда-либо прежде. Сила переполняла все его существо, и он почувствовал, что уже не может ее удержать. Он чувствовал, что Яхонту действительно далеко до него. Скорее всего, этот высокомерный юноша послан был в мир лишь для того, чтобы привести Геда сюда в эту ночь. Он не соперник Геду, он лишь орудие его судьбы. Ногами своими Гед чувствовал корни холма, уходящие все ниже и ниже во тьму; над головою светили острые, холодные огоньки звезд. И все, что находилось между звездами и корнями холма, было в его власти. Он ощущал себя средоточием мира.

— Не бойся, — улыбаясь, звучно произнес он. — Я вызову дух женщины. А женщины ты можешь не бояться. Знаешь, кого я вызову? Эльфарран, прекрасную принцессу, о которой повествуют «Элладские Деяния».

— Она умерла тысячу лет назад, ее кости лежат глубоко, на дне Эйского моря. Или ее просто выдумали, а на самом деле Эльфарран никогда не было на свете.

— Что мертвым годы и расстояния?.. И неужели ты считаешь, что легенды лгут? — спросил Гед с прежней мягкой насмешкой, а потом сказал:

— Смотрите все сюда, на мои руки.

И, повернувшись к ним спиной, он застыл на месте.

Величественным, замедленным движением раскинул он руки в стороны. Это был приветственный жест, жест раскрытия и призыва. Потом он заговорил.

Руны этого заклинания он прочел в книге Огиона два года назад и с тех пор не видел. Да и читал он их тогда в темноте. Теперь он, снова в темноте, видел так, будто та страница раскрылась перед ним в ночи. Но сейчас он хорошо понимал смысл того, что читает, и четко выговаривал слово за словом. Он ясно видел каждую пометку, объясняющую, какие интонации, а также движения рук и тела должны соответствовать тому или иному слову.

Остальные мальчики стояли в сторонке и смотрели на него молча и не шевелясь, некоторых пробирала дрожь. Великие чары начали действовать. Голос Геда звучал по-прежнему негромко, но изменился, стал глубоким и напевным. Гед произносил слова, которых никто не понимал. Вдруг он замолчал. Со свистом, взвихрив траву, налетел сильный ветер. Гед упал на колени и что-то громко выкрикнул. Потом медленно наклонился вперед, припав к земле и широко раскинув руки, будто желая заключить ее в объятия, а когда так же медленно оторвался от земли и встал, между его напряженными простертыми руками было заключено что-то темное. Он держал что-то такое тяжелое, что пошатывался, с трудом поднимаясь на ноги. В черной взвихренной траве на холме жалобно проскулил ветер, пахнувший жаром. Если звезды еще светили, то никто их не видел.

Губы Геда продолжали с присвистом лепетать слова заклинаний, а потом он вдруг крикнул громко и звонко:

— Эльфарран!

Еще раз то же имя:

— Эльфарран!

И в третий раз:

— Эльфарран!

Бесформенная черная масса, которую он вытягивал из земли, оторвалась от почвы, начала расщепляться, между его разведенными руками закружился, как веретено, светлый столб, затем превратился в бледный светящийся овал, вытянувшийся от земли до его поднятой вверх руки. Внутри этого овала что-то на мгновение всклубилось, и проступила какая-то форма, похожая на очертания человеческой фигуры. И вот уже спиной к ним стояла высокая женщина. Она повернулась и посмотрела на мальчиков. Ее прекрасное лицо выражало печаль и страх.

Лишь одно мгновение мерцало перед ними это видение. Потом светлый овал между руками Геда пожелтел, ярко вспыхнул и начал расширяться, растягиваться, разрывая черноту земли и ночи, вспарывая материю мира. Сквозь этот разрыв полыхнула жуткая слепящая молния, но не погасла, как подобает молнии, а осталась и продолжала пылать со все нарастающей, непереносимой яростью. И сквозь этот слепящий, бесформенный разрыв лезла, цепляясь, черная тень, омерзительно ловкая и проворная, а потом прыгнула прямо в лицо Геду.

Пошатнувшись и запрокинувшись назад под грузом этой мерзости, Гед хрипло, приглушенно вскрикнул. Маленький отак, сидевший на плече у Боба и во все глаза следивший за происходившим, тоже пронзительно заверещал — это зверек, у которого, считалось, нет голоса! И ринулся вперед, как в атаку.