Волшебник Земноморья. Могилы Атуана. Том 1

Она смотрела на него с унылой нежностью.

— Малышка... позволь мне сделать то, что ты сказала... о чем ты говорила Коссиль, будто это уже сделано. Он должен умереть, малышка. Он околдовал тебя, затуманил рассудок. Коссиль тебе отомстит. Она — старая и жестокая, а ты еще слишком молода и не имеешь достаточно сил, чтобы тягаться с ней.

— Коссиль не посмеет сделать мне ничего дурного.

— Даже если она убьет тебя открыто, на глазах у всех, во всей Империи не найдется никого, кто посмеет наказать ее. Она Верховная Жрица Божественного Короля, а Божественный Король правит этой страной. Но только она не станет убивать тебя открыто. Ей ничего не стоит сделать это тайком при помощи яда, либо задушить тебя ночью.

— Ну и что? Я рожусь снова.

Манан стиснул большие ладони так, будто вознамерился сломать их. — А может, она тебя и не убьет, — прошептал он.

— Что ты хочешь сказать?

— Она может запереть тебя в какой-нибудь комнате... там, внизу... Как ты заперла его... И ты проживешь там долгие годы... Может быть, много лет... И новая Жрица уже не родится, потому что ты не умрешь... И не будет уже здесь больше Жрицы Могил, и некому будет исполнять танец новолуния, некому вершить жертвоприношения и изливать кровь к подножию Престола, и все забудут, как подобает служить Темным. Забудут навсегда. Понимаешь, ей и ее Господину давно уже хочется, чтобы все именно так и было.

— Придется им оставить меня в покое, Манан.

— Почему?

— Потому что мои Господа освободят меня.

— Не станут они этого делать, маленькая моя госпожа, пока гневаются на тебя, — прошептал Манан.

— Гневаются? За что? — удивилась она.

— Из-за него... За то, что он не поплатился за святотатство. Ох, маленькая моя! Этого они тебе не простят!

Арха сидела в пыли на самой нижней ступени. Склонив голову, она рассматривала крохотную вещь, которую держала на ладони — миниатюрный череп мыши. Наверху, под потолком над Престолом завозились совы: сумерки сгущались, дело шло к ночи.

— Не ходи ночью в Лабиринт, — очень тихо сказал Манан. — Иди домой и спи. А утром иди к Коссиль и скажи ей, что снимаешь с нее проклятие. Больше ничего тебе делать не надо. Об остальном не беспокойся. Я покажу ей доказательство.

— Доказательство — чего?

— Что колдун мертв.

Она замерла. Потом медленно сжала ладонь, и хрупкий череп хрустнул и рассыпался. Когда она раскрыла ладонь, на ней не было ничего, кроме костяных щепочек и пыли.

— Нет, — сказала она.

И смахнула прах со своей ладони.

— Он должен умереть. Он навел на тебя чары. Ты погибнешь, Арха!

— Никаких чар он на меня не наводил. Ты просто старый трус, Манан. Испугался вздорной старухи. Ты хоть подумал о том, как пойдешь к нему, чтобы убить его и доставить ей это «доказательство»? Неужели ты так хорошо знаешь дорогу до Главной Сокровищницы, что сможешь попасть туда ночью, один, в темноте? Думаешь, что сумеешь правильно сосчитать все повороты, дойти до лестницы, потом миновать Яму и найти дверь? Как отопрешь дверь?... Ох ты, бедный мой старый Манан, совсем ты лишился ума! Вот до чего она тебя запугала!... Иди-ка ты в Малый Дом, ложись спать и забудь весь этот вздор... И больше никогда не докучай мне разговорами о смерти... Я приду немного позже... Да иди же, уходи отсюда, старый ты дурень, горе ты мое!

Она встала и легонько подтолкнула Манана в широкую грудь, потом ласково погладила и снова толкнула, заставляя уйти.

— Покойной ночи! — тоном приказа сказала она.

Он повернулся, тяжело и неохотно, полный недобрых предчувствий, но как всегда послушный, и с трудом потащился прочь по длинному залу, становясь меньше и меньше под гигантскими колоннами по мере того как приближался к выходу. Она смотрела ему вслед.

Убедившись, что он ушел, она выждала еще какое-то время, потом встала, направилась к возвышению, на котором стоял Престол, и исчезла в черной тьме за ним.

Главной Сокровищнице Атуанских Могил время остановилось совсем, потому что не было там ни света, ни жизни. Даже паук не колыхал паутину, даже червь не шевелился в холодной земле. Лишь камень, тьма да застывшее время.

На каменной крышке огромного сундука лежал, вытянувшись на спине, вор из Внутренних Земель, лежал так тихо, что казался каменным надгробием. Пыль, которую он растревожил движениями, покрывала его одежду. Он не шевелился.

Щелкнул замок в двери. Дверь открылась. В мертвую черноту ворвался свет, в мертвый воздух — свежий сквознячок. Человек и тогда не шевельнулся и продолжал лежать, безучастный ко всему.

Арха закрыла за собой дверь, заперла ее изнутри, поставила фонарь на сундук и медленно приблизилась к безжизненной фигуре. Движения ее были боязливы, глаза широко раскрыты, зрачки расширены от долгого путешествия сквозь тьму.

— Ястреб, — прошептала она.

Она произнесла его имя, коснувшись плеча, потом, выждав немного, позвала еще раз.

Он шевельнулся и простонал, потом с трудом приподнялся, сел. Лицо его было изможденным, глаза пустыми. Он глядел на нее и не узнавал.

— Это я, Арха. Тенар. Принесла тебе воды. Бери, пей.