Волшебники

Гостиная старост приобрела для Квентина и Элис решающее значение, поскольку Коттедж больше не был для них убежищем. Квентин как-то не подумал о том, что в прошлом году у физиков лишь по чистой случайности не появилось никого нового, что позволило им сохраниться в прежнем составе. По результатам последней специализации в группе прибавилось сразу четверо, и новенькие, каким бы вопиющим этот факт ни казался, имели столько же прав на Коттедж, сколько Квентин и Элис.

Старые физики продемонстрировали спортивное поведение. В первый день занятий они терпеливо сидели в библиотеке, дожидаясь, когда новенькие проникнут в дом. После долгих серьезных дебатов об угощении остановились на шампанском приличной марки, к которому — старички не хотели быть эгоистами, хотя и ощущали себя таковыми — прилагались дорогущие закуски в виде икры, устриц с тостами и крема из взбитой сметаны.

— Круто! — восклицали один за другим новые физики, разглядывая обширный интерьер, антиквариат, пианино и расставленные по алфавиту прутья разных деревьев. Выглядели они до невозможности юными. Квентин и Элис, памятуя, как их самих принимали здесь, старались блеснуть знаниями и остроумием.

Новенькие уселись рядком на кушетке. Они в ускоренном темпе пили шампанское — как дети, которым не терпится выйти из-за стола — и вежливо расспрашивали о картинах и библиотеке. Можно ли выносить книги наружу? Правда ли, что здесь имеется первое издание «Азбучной Арканы», написанное самим Псевдо-Дионисием? Надо же. А когда был построен Коттедж? Ух ты. Старина какая — древность, можно сказать.

Выждав, сколько требовали приличия, они подались в бильярдную. Поскольку ни та, ни другая сторона особенно не рвались общаться, Квентин и Элис остались на месте. Слыша, как резвится молодежь, они чувствовали себя никому не нужными реликтами минувшей эпохи. Круг замкнулся: они снова сделались аутсайдерами.

— У меня седина прорастает, — сказал Квентин.

— Я все время забываю их имена. Они как четверка близнецов.

— Присвоим им номера. Скажем, что это традиция.

— А номера будем путать, чтобы у них крышу снесло. Или назовем всех одинаково — Альфред, скажем.

— И девчонок?

— Девчонок в первую очередь.

Допивая теплое шампанское, они понемногу пьянели, но Квентину было уже все равно. В бильярдной что-то разбилось — бутылка, наверно; потом там подняли раму, и кого-то вырвало — надо надеяться, что в окно.

— Основная проблема взросления в том, что с маленькими становится неинтересно, — заметил Квентин.

— Надо сжечь этот дом, — заявила мрачная Элис — они и правда здорово набрались. — Выйти последними и подпалить.

— Мы пойдем прочь, а он будет гореть у нас за спиной. Как в кино.

— Конец эпохи. Или эры? В чем разница?

Квентин не знал. Придется искать что-то новое, путано думал он. Здесь оставаться больше нельзя, назад пути тоже нет — только вперед.

— Как ты думаешь, мы тоже были такие, как эта мелочь? — спросил он.

— Наверно, да. Даже хуже, спорить могу. И как только старшие нас терпели…

— Ты права. Ты права. Господи, насколько же они были лучше нас.

На зимних каникулах Квентин не стал навещать родителей. Накануне Рождества — реального Рождества — он, стоя в будке под лестницей и придерживая коленом фанерную дверцу, в очередной раз обсудил с ними нестандартное расписание Брекбиллса, а когда Рождество наступило по брекбиллсскому календарю, в реальном мире был уже март, и он не находил особого смысла в этом визите. Если бы они сказали, что соскучились, или проявили свое огорчение, он, может, и уступил бы — был готов уступить — но им, как всегда, было ни жарко ни холодно. Объявив, что у него другие планы на этот период, Квентин почувствовал, что больше не зависит от них, и отправился домой к Элис. Это была ее идея, но ближе к сроку Квентин перестал понимать, зачем это ей: ближайшее будущее явно вызывало у нее одни отрицательные эмоции.

— Сама не знаю, — ответила она на его вопрос. — Так вроде принято — все девочки приглашают домой своих мальчиков.

— Ну, необязательно. Я вполне могу и здесь переждать. Скажи дома, что мне курсовую надо дописывать, а увидимся в январе.

— Ты что, не хочешь? — расстроилась Элис.

— Конечно, хочу. Посмотреть на твой дом, познакомиться с твоими родителями. К своим, заметь себе, я тебя не зову.

— Ну и славно, — с наигранным весельем сказала Элис. — Обещаешь возненавидеть моих предков не меньше, чем я?

— Даже больше, если получится.