Волшебники из Капроны

В следующее мгновение Паоло увидел, как слон повернулся кругом, а Элизабет вся сжалась, припав к его спине. Слону теперь противостояла огромная — даже больше, чем он сам, — железная машина; вся сотрясаясь и пыхтя от собственной механической мощи, она наполнила Корсо мерзким синим дымом. На своих чудовищных гусеницах она медленно надвигалась на Антонио. И по мере того, как приближалась, опускался торчащий из ее передка пушечный ствол, целясь слону между глаз.

Вмиг Антонио превратился в другую машину. Но так спешил и так мало знал о машинах, что она получилась, скажем прямо, весьма странной — бледно-голубая, цвета утиного яйца, и на резиновых колесах. Впрочем, она, вероятно, вся была из резины, потому что снаряд, выпущенный из машины Гвидо, от нее отскочил и врезался в ступени Арсенала. Почти все, кто был на Корсо, кинулись на землю ничком.

— Мама... мама внутри этой штуки! — в ужасе закричала Лючия, перекрывая грохот.

Паоло содрогнулся: наверное, так оно и есть. У Антонио не было времени спустить Элизабет. А теперь он с безрассудной отвагой таранил Гвидо — бам-бум, бум-бам! Ужасно, должно быть, для Элизабет! К счастью, все это продолжалось не дольше секунды. Внезапно Элизабет и Антонио предстали в собственном образе — почти под самыми гусеницами Твидовой машины. Элизабет сразу побежала — Паоло не знал, что она может так быстро бегать, чуть ли не с быстротой ветра! — к ступеням Арсенала. И тут, возможно, из-за вредности, присущей Петрокки, а может, из-за общей неразберихи, в большом Гвидо-танке опустился пушечный ствол, целясь в Элизабет.

Антонио обругал Гвидо последними словами и швырнул помидор, который все еще держал в руке. Красный плод попал в цель, развалился и потек по железной стенке. И не успел Паоло подумать, какой от этого прок, как танка не стало. И Гвидо не стало. Вместо Гвидо был гигантский помидор. Размером с тыкву. Он стоял посреди мостовой и не двигался.

Это был победный удар. Паоло понял это по выражению лица Антонио, как раз шагавшего к помидору. Усталый, он с отвращением наклонился, чтобы поднять помидор. Среди Петрокки раздалось несколько вздохов, среди Монтана несколько ликующих криков, не совсем уверенных и еще в меньшем числе.

Тут кто-то напустил новые чары.

На этот раз — густой влажный туман. Без сомнения, в начале противостояния он не показался бы таким страшным, но после всего пережитого был для Паоло последней каплей. Перед его глазами стояла густая белая пелена, и кроме нее он ничего не видел. А вздохнув раз-другой, закашлялся.

Кашляли все вокруг, и те, кто был рядом, и те, кто находился от Паоло на значительном расстоянии, и это был единственный знак, по которому он мог судить, что он не совсем один. Паоло повертел головой, пытаясь рассмотреть, кто еще тут кашляет, но не увидел даже Лючии. И Бернардо он не видел, хотя знал, что все время держал его за руку — еще секунду назад. Не успел он все это осознать, как понял, что утратил и чувство пространства. Он оказался совсем один, кашляющий и дрожащий, в холодной белой пустыне.

«Нет, я не стану терять головы, — решительно сказал себе Паоло. — Отец не потерял, и я не потеряю. Найду убежище и отсижусь, пока не кончится это дьявольское заклятие. А потом пойду домой. Неважно, если Тонино все еще нет... — И он остановился, потому что в голову ему пришла одна мысль — потрясающее открытие: — Таким путем нам Тонино не найти никогда».

И он знал, что это так.

С протянутыми вперед руками и широко распахнутыми глазами в надежде что-то разглядеть — что было маловероятно, так как от тумана из них текло, из носа тоже, — Паоло, чихая и кашляя, шаг за шагом продвигался вперед, пока пальцы ног не уперлись в камень. Опустив глаза, Паоло попытался разглядеть, что это, но не смог. Тогда он поднял ногу и пальцами провел по препятствию. После нескольких дюймов нога свободно двинулась вперед: препятствие кончилось. Значит, нога упиралась в выступ. Скорее всего в поребрик. Ведь когда Паоло убегал от слона, он был у края мостовой. Взобравшись на поребрик, он осторожно прошел вперед еще дюймов шесть — и упал на ступени поверх чего-то, что, видимо, было человеческим телом.

Это так ошеломило Паоло, что сначала он лежал не шевелясь. Но вскоре понял — тело под ним живое: оно подрагивало — впрочем, как и он сам, — кашляло, потом забормотало. «О мадонна...» — услышал Паоло слабый, хриплый голос. Теряясь в догадках, он осторожно протянул руку и провел ею по телу. Пальцы попали на холодные металлические пуговицы, галун, а чуть повыше ощутили теплое лицо — которое, когда холодная рука Паоло коснулась губ, испустило квакающий звук, — и большие пушистые усы.

«Ну и ну! — подумал Паоло. — Так это же полицмейстер Капроны!»