Волшебница Вихря

Я знала, что чем дольше остаюсь на острове, тем меньше у меня шансов когда-нибудь снова увидеть мужа. Я сходила с ума. Спустя время у меня не осталось сил прорываться в его сны. Я и своих не помнила – ни единого. Просто ложилась спать и знала, что укроюсь пустотой. Как человеку, долгие месяцы не видящему себе подобных, и разговаривающему только с собой, верить в счастливые сказки? Во всех тех историях, что рассказывали нам с Эликом родители, герои непременно получали желаемое, преодолевая множество трудностей и сражаясь со злом. Я же просто пыталась выжить, не делала что-то особенное, выдающееся. Просто жила, просто ждала, и мне казалось, что такое выживание тоже имеет смысл, ведь, если Влас всё-таки вспомнил меня, я дышала ради него, себя же всё больше ненавидела. Мне казалось ещё, что в противоборстве с ведьмой я сделала недостаточно и могла стараться лучше, стремиться выше, могла атаковать её подобно небесному дракону! Но – стояла на земле, на коленях, или вовсе уткнувшись носом.

Я забыла, как должна звучать настоящая жизнь. Иногда вскакивала средь ночи и прикладывала ладонь к груди, надеясь, что почувствую трепет сердца. Но не ощущала его, как будто не было во мне прежних ритмов, словно утихли энергии. А вдруг я умерла? Вдруг ведьма убила меня ещё в Ненастье? Вдруг не было ни этих снов, ни моего тела, кажущегося прочным? И этого острова тоже не было, а я лишь выдумала его как последнее пристанище для души?..

Я могла целыми днями сидеть, глядя на горизонт. Мало двигалась и мало ела, радуясь только тому, что в дупле штормового дуба можно укрыться от непогоды. Каждый день я делала острым камнем зарубку, и вскоре их стало так много, что дни превратились в месяцы, а месяцы в годы… А, может, я просто путалась и порой отмечала один день за два, или вовсе забывала поставить черту.

По прошествии года я уже знала, что никто и никогда не найдёт меня. Те прекрасные сны были прощальным волшебством, самой главной радостью средь предстоящей пустоты. Вряд ли кому-то мог понадобиться этот жалкий клочок суши. Разве что птицы прилетали, и я всякий раз думала – а не привязать ли к лапке чайки письмо? Но птицы всегда оказывались проворнее, и, сколько я ни подманивала и ни подкармливала их, в руки не давались.

Я надеялась, что однажды к берегу пожалуют морские драконы, или любые другие звери, которые могли бы понять меня. Но, видно, слишком далеко от дома меня занесло – здесь не водилось никого, кроме птиц, раков и рыб. И уж как я заставляла себя надеяться, и как отвергала любые надежды, но однажды утром едва не лишилась сознания, поняв, что на горизонте маячит чёрная точка.

Это мог быть только корабль. Не облако, не гигантский дракон, не странная волна! Я кинулась к костру, что сложила долгое время назад, и мучительно долго поджигала его от меча, как учил отец. А когда пламя разгорелось, принялась махать плащом, чтобы оно стало сильнее, и надеясь, что пойдёт дым. Но то ли дерево и сухие травы были особенными, то ли просто слишком маленький я соорудила костёр – дыма было мало. Он не поднимался ввысь, а стелился над землёй, и был белым, спокойно-равнодушным. Если бы только настала ночь! Тогда мерцание меча было бы видно издалека, как и бедное пламя. Но тогда я вряд ли увидела бы корабль…

Я бегала по берегу, кричала и размахивала руками. Прыгала, пытаясь поднять меч выше. На острове не было как таковых возвышенностей, и мой дуб-колыбель был самым высоким из деревьев. Я залезла на его макушку с мечом, вопила, пока не охрипла, давилась слезами… Корабль медленно уменьшался, таял, пока не исчез окончательно, и начался дождь, потушивший мою последнюю надежду.

Я рыдала, сидя на сыром берегу. Вот теперь всё и правда было кончено. Вряд ли мне дважды так повезёт. Вряд ли удача останется на стороне той, которая допускает так много ошибок. Я ведь могла бы придумать что-то лучшее! Могла бы привязать к верхушке дерева своё яркое платье, или выложить на холмах надпись! Но – проиграла. Сдалась. Отчаялась.

Я отложила меч, чтобы ненароком не порезаться, и принялась ходить по берегу, рыча от ярости и злобно утираясь. А когда услышала громовые раскаты, обрадовалась им, словно родным. Вдруг ко мне пожалует сам Грозовой дракон? Это было бы спасением! Конечно, он не повезёт меня на своей спине, но согласится же передать весточку Власу?..

Я так и смотрела в небо, когда жестокий удар обрушил меня на песок, и боль разъела тело. И не стало ни надежд, ни метаний, ни ярости – только долгожданная, выцветшая пустота потерянного во времени человека, который уже ни во что не верит.

Глава 19

Я смотрела на воду, привычно спрятав нос в потрёпанном меху плаща. Погода который день стояла отвратная, и дождь лил почти всё время, а потому особенно ценными были минуты, когда удавалось в промежутках между ливнями размять ноги.