Волшебный магазин

– А давай в воскресенье позовем моих сыновей с семьями? Пора знакомиться!

– Знаешь, надо побыстрее в школу.

«Вот дурак, – сообразила вдруг Гуля, – он и телефон спер». Это ее сильно расстроило. Это было ужасно!

– Он и телефон мой забрал, ну что ты будешь делать.

– Русская мафия, – сказал Джон по-русски и быстро набрал Гулин номер, кивком предлагая ей выйти из комнаты.

О чем он говорил с Виктором, она не спросила, но телефон наутро лежал в почтовом ящике.

…Когда Гуля увидела в аэропорту родителей, у нее сжалось сердце. К ней в зал встречающих вышли два стареньких испуганных человека, растерянных, озирающихся. Гулю неприятно поразила их одежда: они принарядились, как на первомайскую демонстрацию. Только бумажных цветов не хватало.

А Дашка бросилась к ним без всяких колебаний и так же весело, как всегда.

Марсея поразило, что его дочь водит машину. А Диляру – как выросла Дашка. Потом все молча смотрели в окошко на проносящийся поток машин.

Потом Диляра спросила:

– А муж твой новый где?

– Он не муж. Жена не дает развода.

– Так любит его?

– Любит… деньги. Такого откупного заломила, страшно сказать.

– А твой? – Мать покосилась на Дашку. Дашка спокойно сосала петушка на палочке. – Не просил?

– Я подала на развод. Время нужно.

Подъехали к дому. Отец достал из кармана лист бумаги. На пороге стоял Джон и с ним три собаки. Все были приветливые.

Отец вышел из машины с видом посла вражеской страны на процедуре перемирия. Достал очки и по бумажке бойко, но неправильно зачитал ноту, в которой он от имени русской страны заверял господина Джона в миролюбивых намерениях. И предлагал дружбу между народами.

Очевидно, кто-то очень грамотно написал текст, но произношение мешало Джону понять смысл. Он сначала крепко пожал гостю руку, а потом трижды поцеловал, как научила его Гуля. А тут и мать кинулась обниматься.

Вскоре Джона ударил инсульт. Лежал в местной больнице. Хорошая больница. Гуле там очень понравилось, и она решила учиться на медсестру. Джон не возражал.

Встретила в больнице Суламифь – она мать навещала.

– Плохая совсем, – сухо сказала Суламифь о матери. – А потом спросила: – А что ты тут делаешь?

– Джон заболел, – сообщила Гуля, – а я решила на медсестру учиться.

– С ума сошла?! Там, знаешь, сколько всего надо выучить – мозгов не хватит.

– Мне хватит, – не согласилась Гуля.

– И с языком у тебя проблемы.

– Справлюсь. Я хочу хорошую профессию получить.

– Это правильно. Джон не молоденький. А у тебя с ним как?

Гуля расстегнула плащ:

– Ребенка ждем. К осени.

Суламифь помолчала.

– Ну тогда иди учись. Ведь если что – тебе никаких денег не перепадет.

Все его жене останется. Вот она развод и не дает.

– Даст, куда денется. Начнем детей рожать каждый год – даст.

На это Суламифи было нечего сказать.

– А если тебя Виктор волнует – я уже развелась с ним, заочно. Он все бумаги подписал. Ладно, я к Джону – мы там по очереди ночуем: сегодня моя ночь, а завтра старшая невестка, а потом младшая.

– Как ты со всеми ладишь, – позавидовала Суламифь, – а у меня с мамой плохо. Привет Джону передавай. Скажи – завидуют ему.

– Чему? Что болеет?

– Он выберется. С вашим планом ему жить и жить. Ему с тобой повезло.

Родились еще три дочки-погодки. Никогда в жизни Айгуль не была так счастлива и так смертельно измучена. Самое страшное – она стала засыпать за рулем. Успевала проснуться в последний момент. Слава Богу, Джон был в хорошей форме и все фермерское хозяйство было на нем. Гуле хватало детей и учебы.

Родители, конечно, помогали, но тоже устали и время от времени, когда кончались визы, уезжали в Россию отсыпаться. А Марсей еще начал всерьез побаливать.

В этот день их здесь не было, Джона тоже.

Виктор, крадучись, вошел в кухню. Глаза бегали. Был «выпимши», как говорят на его родине. У Гули работал телевизор, и она не услышала лая собак. На плите варился суп. Сама клевала носом над домашним заданием. Старшая Дашка была в школе. Младшие – все три – спали на веранде.

Виктор сел за стол и сказал:

– Дай поесть!

Вид у него был неважный. Женское сердце дрогнуло – голодного надо накормить.

Буянить Виктор не стал. Наоборот давил на жалость. Ел много, с удовольствием, хвалил еду. Досидел до прихода Даши.

Увидев отца, Даша остановилась. На веранде проснулись малыши, и Гуля пошла к своим погодкам.

– Ну что, дочка, как учишься?

– Хорошо.

– Домой не хочешь?

– Я дома.

Для доказательства этой мысли Даша открыла холодильник и достала сковородку, поставила разогревать.

– Поехали домой! Хватит здесь болтаться.

– Я не болтаюсь, – деловито парировала Даша, – я учусь. Есть будешь?

– Мать покормила.

Даша села за стол и стала есть. Виктор прислушался – на веранде слышались детские голоса.

– И вы справляетесь? Это надо же – трое подряд. Кто помогает?

– Папа.

– Какой папа? Чей папа? Дед?

– Джон.

Даша достала учебник и стала читать.

– Не читай во время еды, – вспомнил Виктор. – Какой он тебе папа? Папа – это я. Знаешь, эта страна не для меня. Вернуться хочу. Знаешь, пока я тут, мать умерла. Ты знала?

– Да. Мы звонили.

– Поедем! На могилку сходим? Что тебе тут светит?

– Я подала в три университета – в двух приняли.