Волшебный пояс Жанны д’Арк

Жанна остановилась у окна. Думать о собственной матери отстраненно не выходило. Что она знает? Мама очень хорошо училась и радовала Алицию Виссарионовну… Да, пожалуй, именно маме была уготована корона. Вот только мама от короны отказалась, предпочла любовь и отца.

И снова Алиция Виссарионовна испытала немалое разочарование.

С дочерями у нее не сложилось, но остались внуки.

Игорь, который, как и мать, занимался живописью.

Алла, Валентина и Николай…

Нет, мужчин стоит вычеркнуть, Алиция Виссарионовна убеждена, что мужчины этой семьи прокляты. Может, поэтому она и не пыталась воспитывать мальчиков? Кроме Кирилла, естественно… Да, логично, Кирилл не родной, и, следовательно, ни смерть, ни безумие ему не грозят.

Его взяли в противовес Алле и Валентине.

Жуткая мысль. И Жанна поежилась.

Алиция Виссарионовна ведь прекрасно все понимала. Она уже тогда затеяла эту гонку за наследством. Алла и Валентина, две внучки, две девушки, которые могли повторить ошибку Ольги. А от этого их следовало уберечь.

Как?

Дав истинную цель.

И соперника, который не позволит от этой цели отвлечься.

Тогда получается, что… Кирилл изначально не имел шансов? Он ведь должен был понять. Жанна поняла, хотя она знакома со старухой не так уж хорошо.

Алла включилась в игру… а Валентина?

Про нее Жанне почти ничего не известно, кроме, пожалуй, того, что Валентине Кирилл симпатизировал. И возможно, сделал бы предложение. Алиция Виссарионовна была бы не против. Конечно, он ведь умен… и корону удержал бы, и империю растреклятую… и если так, то…

Алла в Кирилла влюблена.

Как давно?

И могла ли она приревновать к Валентине… А почему нет? И Кирилла, и ускользающее наследство. Ревность вкупе с жадностью – хороший мотив.

Стоящий.

Если так, то после смерти Валентины Алла рассчитывала… на предложение руки и сердца?

Или на сделку? Но тогда зачем ей Кирилла убивать? Или же дело не в любви, а в том, что он не любит? Возненавидеть ведь легко… он рядом, помогает, но не любит. Если и предложит замуж, то исключительно в качестве сделки… Обидно?

Жанна, подумав, решила, что да, обидно.

А может, никакой любви и нет? О ней Жанне сказали, но ошиблись. Алла никогда никого не любила, помимо, пожалуй, наследства. Валентина же мешала, как мешает и Кирилл.

И Жанна.

Получается, что Алла убийца?

Но даже если так, то доказательств у Жанны нет, и…

…и далекий женский крик прервал размышления. Жанна вскочила, взялась за ручку двери… и отпустила. Крик может быть уловкой, чтобы заставить ее выйти из комнаты, и… и в доме полно других людей, которые наверняка его слышали.

…Кто бы ни кричал, помогут.

Разберутся.

Она стояла у двери долго, не решаясь ни отойти, ни открыть. Ей было страшно, как никогда прежде, и этот страх лишал самой способности мыслить. И когда в дверь постучали, Жанна отпрянула.

– Жанна? Ты здесь?

– Да.

Кирилл.

Он безопасен… или нет?

Безопасен. Его самого хотели убить, если это, конечно, не выдумки… Здесь слишком много вранья, чтобы верить хоть кому-то…

– Это ты кричала?

– Нет.

– Но слышала?

– Да.

– Жанна, открой, пожалуйста, дверь…

Верить?

Или нет? Решаться надо именно сейчас, и Жанна закрыла глаза, досчитала до десяти, как папа учил.

Свой?

Чужой?

Нельзя прятаться вечно. Рано или поздно, но Жанне придется открыть эту дверь. И она решительно повернула ключ.

– Д-доброй ночи…

Он был в майке и полосатых пижамных штанах, босой и полусонный.

– И тебе доброй, – ответил Кирилл, окидывая Жанну насмешливым взглядом. А она вдруг вспомнила, что пижама на ней старая, байковая, с розовыми мышатами…

– Значит, кричала не ты. – Кирилл взгляд отвел, что было весьма любезно с его стороны, и Жанна, вздохнув, призналась:

– Не я… там кричали, – она махнула в черноту коридора. – Сначала что-то скрипело так… протяжно… а потом кричали. Я хотела выйти, а потом… испугалась.

Признаваться в собственном страхе было стыдно. Впрочем, у Кирилла на сей счет имелось собственное мнение.

– Правильно, что не вышла, – сказал он. – И что дверь закрываешь, тоже правильно.

– Кирилл, ты злишься?

Не время и не место задавать этот вопрос, но Жанне важно знать, что он не зол.

– За что мне злиться?

Кирилл вошел, но дверь оставил открытой. Огляделся. Увидел запертое окно и хмыкнул.

– Потому что я… потому что она хочет назначить наследницей меня…

Жанна запнулась, не зная, как объяснить.

– Не злюсь. – Он протянул руку: – Идем?

– Куда?

– Надо же выяснить, кто кричал и зачем.

Надо ли? Жанна предпочла бы остаться в комнате, и ей немного стыдно за этакую свою трусость, но инстинкт самосохранения куда сильней стыда.

– Почему?

– Почему выяснить?

– Нет, почему ты не злишься? – Она руку приняла, подумав еще, что это выглядит глупо. Она, взрослая серьезная женщина, идет, держа за руку взрослого серьезного мужчину. И если так, то о какой взрослости и серьезности может быть речь?

– Потому что у меня нет причин.

А в коридоре тихо.

И в самом доме.

Неужели никто не вышел на крик? Его ведь слышала не только Жанна…

– Кричали там? – уточнил Кирилл, щурясь. – У меня зрение не очень… днем линзы ношу, а на ночь вот…

– Там. – Жанна поежилась.

Ночной дом был… жутким?