Еще одно, быть может, записатьОсталось мне взволнованное слово.О, смерть, звенит, звенит твоя косаИ опуститься надо мной готова.О, как судьбу свою превозмогу,Как в жадном сердце заглушу желанья,Когда забьют последнюю доскуВ моем гробу в печальный часпрощанья?И что скажу, когда наступит срокИ поле мертвых станет Судным полем,Да, что скажу я, если спросит Бог:– Что сделал ты в своей земной юдоли?Ведь не смогу примером привестиНи добродетель я, ни крепость веры.Лишь в летопись поэзии занестиМне удалось тревожные размеры.Да, так я шел. Прошедши двадцать лет,Я поздно понял, что любовь – в смиреньи,И, может быть, я не сдержал обетИ не сумел дать счастья милой Ксении.1918 г. Тифлис.
«Шуми, шуми, Каспийская волна…»
Шуми, шуми, Каспийская волна,И в берег бейся тихого залива.Я растерял любимых именаПо легкой воле женского порыва.С тобой нам участь общая дана –Наш путь идет не прямо и не кривоТебя ветрами гонит прихотливо.Меня тоской и цель у нас одна.Но чтоб уйти из замкнутого кругаЯ и минуты не отдам досуга.Так безрассуден в мудрости своей.А ты не сносишь рабства и цепей,И громкой ширью вспененных зыбейИдешь, хрипя, на недруга и друга,1920 г. Баку.
«Так легко разрушена ограда…»
Так легко разрушена ограда,А любовь не выдумать опять.Все я принял твердо так, как надо,Так как должен юноша принять.Что-ж с того, что отдал слишком много,Даже больше, чем хотел, иль мог? –Все и ты, Фиалочка, от БогаМне дана была на краткий срок.И теперь одно я только знаю –Уж ничем не вызову тоску!Я цветов твоих не сохраняю,Я твою любовь не берегу.1920 г.
«Ведь каждый день и каждый год…»
Ведь каждый день и каждый год, Как бы на тризне,Воспоминание вернет Нас к прошлой жизни.И, вот, я пристально смотрю На то что было,На эту нежную зарю, Что так уныла.Сияй, сияй последний час Чудесной встречи,Что и теперь, как прежде, нас Так зло калечит.Я говорю: благословлен В январских звездах.Связавший нас на долгий плен И самый воздух!1920 г.
«Взыграй, о море, непогодой!..»