Волшебство (сборник)

Мы вытеснили из своего бытия человеческую незаменимость, как ненужный атрибут. Нам в наших суетных заботах всё время некогда. И, только тогда, когда отпущенная нам единственная и такая быстротечная земная жизнь оказывается почти полностью растраченной на погоню за бесчисленными миражами, когда, оглянувшись назад, мы не увидим за собой ничего, кроме шлейфа невосполнимых утрат и непоправимых ошибок, к нам приходит понимание того, что прожитой жизни нам не хватило на постижение трёх самых важных вещей: любви, прощения и благодарности. И что этого не смогут заменить никакие наши свершения, никакие, даже самые совершенные, достижения цивилизации.

Ускорившееся время сократило расстояния, но отдалило друг от друга людей. Теперь самые близкие люди годами общаются лишь по телефону, а видятся – по скайпу, обмениваются новостями в социальных сетях, ссорятся и мирятся через SMS-ки, горюют на форумах и сплетничают в чатах. Изменился и наш язык общения: покороче и по существу дела, остальное – в прилагаемой ссылке. Кажется, навсегда ушли из нашей жизни, оставшись далеко в детстве, путешествия на поезде в гости к родным, выплескивающаяся через край радость объятий с целой толпой встречающих родственников, истомившихся в ожидании на перроне вокзала; мокрые, солёные от счастливых слёз поцелуи и радостно-суетливое выхватывание друг у друга из рук чемоданов и сумок.

А письма… Их принимались писать не торопясь, отрешившись ото всех дел и хлопот, сосредоточившись и настроив внутренние струны на общение с тем, кто сейчас далеко, но чей образ незримо присутствует в сердце. И эта невидимая связь была столь реальной, что письмо являло собою нечто большее, нежели средство передачи информации. Письмо было разновидностью живого общения, при котором рукописные строки каким-то непостижимым образом передавали адресату всю палитру чувств, которые хотел донести до него автор. Писем с нетерпением ждали, а, дождавшись, вскрывали конверт так, словно готовились приступить к трапезе. Затем, уединившись, начинали читать, смакуя каждое слово, каждый неповторимый и присущий только дорогому человеку речевой оборот, впитывая всё, чем пропитаны строки, выведенные его рукой. Такими письмами до конца своих дней обменивались моя Бабушка и её сестра. Такие письма они писали своим взрослым, разлетевшимся из родительского дома детям.

Удивительно, но, даже получив благополучное по содержанию письмо, Бабушки безошибочно чувствовали, когда, щадя их душевный покой, близкие люди утаивали от них какие-то тревожные новости.

– Ой, чует моё сердце, что-то Нюра от меня скрывает, хоть и пишет, что всё хорошо. По написанному чувствую: дела там неважные. Что-то случилось – прочитав письмо от сестры, восклицала Бабушка.

И начинала взволнованно собираться на почту заказывать междугородний разговор с сестрой.

– Так я и знала! Уж меня не провёдешь, коли письмо в руках держу. Нюра-то моя слегла, даже не смогла на переговорный прийти. Нина со мной говорила и честно во всём призналась – вернувшись с переговорного пункта, сокрушённо сообщала расстроенная Бабушка.

Как жаль, что ни одно из тех писем не сохранилось: они исчезли, растворились в том невозвратимом времени, в котором остались наши ушедшие родные люди. А нынче таких писем больше не пишут. Кто знает, может, дело вовсе не в ускорившемся времени и современных информационных чудесах? Возможно, освобождая место для даров цивилизации, мы постепенно вытеснили из своих сердец и забыли тот особый язык, на котором общаются человеческие души.

Как мне хотелось подержать в руках такое говорящее, исполненное искренностью и согревающее душевным теплом послание! И однажды судьба предоставила мне эту возможность, позволив через написанные сердцем строки прикоснуться к чужой душе.

Как-то весной решила я прогуляться по нашему старому городскому парку. Мой организм, измученный рабочими авралами, производственной гонкой, нервотрёпкой и постоянными перегрузками требовал остановки, паузы, передышки, предупреждая тревожными звоночками о грозящей капитальной поломке, подобно двигателю, который эксплуатировали с превышением всех допустимых норм нагрузок.

Облачившись в удобные джинсы, просторную куртку, разношенные по ноге кроссовки, натянув почти до бровей вязаную шапочку, я привычно накинула на плечо сумку и уже собралась сказать дочери, чтобы закрыла за мной. Но она, услышав мою возню в прихожей, прокричала через дверь, из-за которой доносилось кваканье и чпоканье – звуки какой-то компьютерной игры:

– Ма-ам, ты что уходишь? Возьми с собой ключи, я скоро тоже ухожу к Янке.

– Малыш, я – в парк, пойду прогуляюсь, воздухом подышу, а то на улице совсем не бываю. А что у тебя за дела сегодня с Янкой, если не секрет? – сунув голову в приоткрытую дверь, полюбопытствовала я.

Оторвав глаза от монитора ноутбука и взглянув на меня, дочь вместо ответа на вопрос разразилась гневной тирадой, приправив её выразительной гримасой: