Волшебство (сборник)

Она была загадкой, излучавшей тайну и вызывающей желание её разгадать. Весь её образ воспринимался мной как вызов безумной гонке, никчёмной суете, вечному цейт-ноту – всему тому уродству, которое мы почему-то продолжаем называть жизнью. В моих глазах она выглядела воплощённым протестом против бессмысленного механического процесса, в котором протекает единственная жизнь уникальных, неповторимых человеческих индивидуальностей, превратившихся в шестёренки какой-то бездушной машины. И, крутясь в этом механизме, они не находят ни возможности, ни сил, ни времени на осуществление очень важных, возможно самых важных в своей жизни вещей, на каждую из которых, может быть, отпущен лишь один единственный шанс. А всё потому, что им всё – некогда. Им любить некогда. Им видеть красоту некогда. Им уже и жить-то некогда.

Мне вдруг показалось, что эта прекрасная незнакомка была послана в наш мир из какого-то другого измерения, чтобы своим появлением вызвать желание остановиться, перевести дух и спросить самих себя: «А куда, собственно, мы несёмся в своих кроссовках? Кого или что хотим догнать? Куда боимся не успеть?»

Мы поравнялись, и я с любопытством взглянула на неё. Женщина оказалась совсем не молода. Прядки мягких пепельных волос из-под полей шляпки, фиалковые, немного печальные глаза, наметившиеся складочки в уголках губ. Глядя на неё, я вспомнила слова, услышанные как-то в документальном фильме об одном кутюрье: «Красота это – ничего лишнего». Это – точно про неё.

Однако, при всей своей изысканности и безупречности, все эти штрихи создавали лишь внешний рисунок образа незнакомки. Но не они составляли главную тайну её красоты. Было нечто, что придавало чертам её лица, взгляду, всему её облику притягательность и неотразимость. Она производила впечатление, которого нельзя было забыть. Что же это? Да и возможно ли в мимолетной встрече раскрыть тайну, на разгадку которой у художников всех времен уходила целая жизнь?

Вероятно, я слишком задержала свой взгляд, и незнакомка тоже посмотрела на меня. Наши глаза встретились, и женщина улыбнулась. Вначале одними уголками губ, как улыбаются женщины, умеющие принимать комплименты. А через мгновенье, когда улыбка, разбежавшись тонкими морщинками и прокатившись по лицу женщины тёплой волной, согрела её печальные фиалковые глаза, я увидела, нет, скорее ощутила то, что было разгадкой тайны: от этой женщины исходил свет, источник которого был спрятан где-то в глубинах её существа, в самом потаённом уголке её души. Наверное, Незнакомка в направленном на неё взгляде случайной прохожей в джинсах и кроссовках прочла нечто такое, что вызвало в ней желание приоткрыть тайничок своей души, позволив внутреннему свету щедро излиться, окутав светящимся облаком нас обеих. Этот свет был одной природы, одного свойства с тем, который сейчас щедро изливался на оживающий мир, наполняя всё вокруг живительной силой. Мне так захотелось сказать этой женщине что-нибудь хорошее в знак благодарности за возможность прикоснуться к открытой мне тайне! Но слова тут были лишними. Мы безмолвно поняли друг друга, едва встретившись взглядами. И разошлись, чтобы больше не встретиться никогда.

III

Узенькая дорожка неожиданно вынырнула из-под сумрачных сводов крон, и я оказалась в залитом весенним солнцем сквере. Для буднего дня здесь было достаточно оживлённо: по аллее неспешно прогуливались с колясками две молодые мамаши, на одной из скамеек расположилась женщина с редким в наши дни рукоделием – пяльцами для вышивания, в которые была заправлена шёлковая ткань жемчужного цвета, при более пристальном рассмотрении оказавшаяся подолом широкой летней юбки. Я невольно замедлила шаг и залюбовалась этой картиной, подобной которой не видела со времён своего детства: женщина вышивала многоцветной гладью орнамент дивной красоты из цветов и бабочек.

Скамейка на противоположной стороне сквера тоже выглядела привлекательно, и я бы с удовольствием тут расположилась, но достоинства этого уютного местечка прежде меня оценили парень с девушкой, сосредоточенно уткнувшиеся в ноутбук. Другие скамейки были либо слишком грязные после зимы, либо скалились выбитыми рейками. Так я дошла до конца сквера, где наконец-то увидела подходящее место. В отличие от скамеек на главной аллее, эта была утоплена в прямоугольное углубление, обрамлённое высокими и густыми кустами, так что летом, наверное, у сидящего на этой скамье создавалось ощущение полного уединения. Видимо, кто-то не так давно отсюда ушёл, так как на сиденье был оставлен чистый кусок плотной коричневатой бумаги размером с четверть газетного листа. Спасибо этому человеку! Я вдруг вспомнила, что, собираясь в парк, не взяла с собой ничего, что могло бы послужить мне циновкой на сиденье.