Вольтижеры

- А я в музее билеты проверяла, потом в театре работа­ла, пока не закрыли, а теперь вот здесь! – и, переходя на шепот, добавила: - Платят неплохо, фирмачи доплачивают! Иногда даже сгущенку дают! Сгущенка - это вещь!

- Да, сгущенка - это вещь, - подтвердил Евгений Павлович и, потрогав ребристую рукоятку револьвера, добавил: - Но и бульдожка - тоже вещь!

- Бульдожка? - переспросила бывшая соседка и, помолчав, рассудительно произнесла: - Собаку сейчас не прокормить! Са­ми еле живы!

- Это, конечно, верно, - согласился Евгений Павлович.

Eмy захотелось немного погреться у чужой мудрости и услышать что-нибудь еще такое же основательное. Поэтому он спросил:

- Как вы думаете, возможна ли реставрация монархии? Причем самодержец, чтобы непременно был членом КПСС?

- Да так оно и было все время! Что-то я не поняла! 

- Нет! По-настоящему, со званием. Самодержец всея Руси!

- Какая ерунда! - отреагировала старуха. - Это кто же, аппаратчики мечтают?

- Может и они! Но я слышал от ветеранов на дармовом обеде, - ответил он.

- Просто рехнулись с голодухи! - объяснила бывшая сосед­ка. - Ты проходи, садись на свободное место! - предложила она.

- Да я вроде не собирался, - замялся в нерешительности Евге­ний Павлович.

- Проходи, проходи! А потом подойди, поговорим, вспом­ним. Только обязательно подойди, не забудь!

В зале был полумрак и немного народа. Евгений Павлович сначала хотел пройти и сесть в первом ряду. Там можно было бы сползти немного с сидения и смотреть, полулежа, свободно вытянув в пустующее впереди пространство ноги. А к тому, что чрезмерно близко экран, можно было бы быстро привыкнуть. Но глаза все же стоило поберечь, и он занял место в середине зала. Вскоре свет совсем погас. Начался фильм, боевик. Когда-то в незапамятные времена, лет эдак тридцать назад, Евгений Павлович, еще учась в школе, также смотрел в "Форуме" американский фильм. "Великолепная семерка". Первый боевик, проник­ший после начала оттепели. Очередь в кассу тогда была фантастической длины. Все были в радостно-приподнятом настроении в ожидании зрелища и обмануты не были. Сейчас то­же был неплохой боевик, но радостного возбуждения не было. "Может, стоит осмотреть из первого ряда?" - подумал он. Но пересаживаться было лень. Вдруг какой-то шорох, встревожен­ный шепоток пронесся по залу. Кто-то промчался шумно по про­ходу к дверям и сразу же назад.

- Кинотеатр окружен... - вздохнули негромко сзади.

Евгений Павлович, было, рванулся с места. Но неожиданно надвинулось ощущение неотвратимости конца. Усталость и пол­ное равнодушие охватили его. Он вынул бульдог, тихо положил его на пол и оттолкнул ногой. Устроился поудобнее в кресле и откинул назад голову. Со щемящей жалостью к себе он вспом­нил своих друзей, которые успели унести ноги. Картинки прошлого вяло скользили, не задевая и сменяя друг друга... Пруд, силь­но заросший осокой. Две девушки раздеваются на берегу. Он еще мал, они не для него. Пиявка присосалась к плечу!.. Евгений Павлович приоткрыл глаза. Мелькали последние кадры. Главный герой уходил от погони. Ловко постреливая, он вско­чил на подножку уходящего поезда. Евгений Павлович сполз с кресла в проход, стал судорожно шарить вокруг руками, ладони собирали грязь. Наконец рука нащупала револьвер. В зале вовсю расцветала паника. Кто-то всполошено громко закричал. Евгений Павлович полз по-пластунски по проходу. Вот-вот должны были дать свет. В его распоряжении еще оставалось несколько секунд.

[1] Лежащие под пулями вспоминают аферистов, всучивших им неисправную гранату, а также капитана и его родственников