Волынская мадонна

Солдаты, прибывшие на грузовике, растянулись в цепь и двинулись к лесу. Впереди вышагивал молодой младший лейтенант и воинственно размахивал пистолетом.

– Куда они ушли?

– Да в лес, конечно. Только зря военное начальство солдатиков туда послало. В лучшем случае малины наедятся да обратно выйдут. В худшем… даже думать боюсь.

– Командир, может, отозвать бойцов? – предложил Гальперин. – Ведь это действительно тупо. Бандеровцы наверняка растяжек понаделали, могли засаду оставить.

– Не могу. – Шелест скрипнул зубами. – Я пехотой не командую.

Очередь простучала из березового леска, раскинувшегося по правому борту. Фуражку с головы майора как ветром сдуло. Машину повело. Гальперин ахнул и очень даже вовремя врезал по тормозам. Шквал свинца пронесся перед капотом, скосил ветки на другой стороне дороги. Он положил бы всех.

Нога Гальперина сорвалась с тормоза. Машина вильнула, устремилась к левой обочине, где благополучно и застряла. Двигатель не заглох, продолжал работать.

– Стас, что делать?! – выкрикнула Настя.

Снять штаны и бегать! Что еще остается?

Майор краем глаза успел заметить, что огонь по ним ведется только справа. Он проорал что-то на эту тему. Настя тут же перевалилась через левый борт и была такова. Автомат не забыла, тоже молодец. Гальперин выпрыгнул из машины резвым козликом, покатился в кустарник.

Шелест навалился грудью на коробку передач, стараясь не маячить выше борта. Его товарищи уже стреляли, пусть и через пень-колоду, просто так, для острастки. Они отвлекли внимание противника от машины.

В этот момент майор контрразведки и проделал нечто запредельное, цирковое. Он выбросил автомат наружу, схватился за борт обеими руками. Ноги его прочертили в пространстве кривую дугу, мир завертелся, а потом грянула боль, от которой майор окончательно озверел. Ребра трещали, содержимое черепа распирал огненный шар.

Катились в кустарник его товарищи, огрызались одиночными выстрелами. Машина пока прикрывала всех.

Стас стиснул зубы, проделал скачок, рухнул под кустами, вполз под растопыренные ветки. Просто замечательно, что неподготовленных людей не берут в контрразведку! Пули буравили землю там, где он находился мгновение назад. К черту эти замысловатые пятнашки со смертью!

Он катился, собирая на себя листву, бился о коряги и выгнутые корни. Щеки пылали, ярость рвалась наружу.

«Подловили, ублюдки! Как узнали, что здесь проедут сотрудники контрразведки Смерш? Мы километра на четыре удалились от Гребешей, где продолжалась войсковая операция, а сотрудники милиции разбирались с ночным налетом».

– Эй, все живы?

Никто не ответил, но подчиненные точно были живы. Они возились справа и слева, летела во все стороны прошлогодняя листва. Гнезда себе вили?

Шелест взял себя в руки, бегло оценил ситуацию. Засада расположилась в березовой рощице. Эти ребята до сих пор пребывали там и постреливали. Боевики не высовывались, держались поближе к земле. Укрытий там хватало – дебри папоротника, поваленные стволы. Дорога изгибалась впереди, метрах в семидесяти. На стороне, занятой оперативниками, вдоль нее стояла стена кустарника.

Он фактически не размышлял. Чувство самосохранения заткнулось, осталась только злость, многократно усилившаяся. Неужели и это стерпим?!

– Гальперин! Настя! – крикнул майор. – Оставайтесь здесь. Прикрывайте меня. Палите так, словно нас тут трое!

Он вспомнил расхожее выражение про самое страшное существо на свете – дурака с инициативой. Нет, это не про него!

Стас откатывался, пока не загремел в лощину, идущую параллельно опушке. Поднялся, побежал по ней, волоча за ствол «ППШ». Патронов в диске хватит на всех! Он спотыкался, падал на колени, снова бежал, считая шаги. Где этот чертов дорожный изгиб?

Майор выпрыгнул из лощины, забросил автомат за спину, ринулся через кустарник, закрывая лицо руками. Он оказался на дороге уже за поворотом, застыл, навострил уши.

Неподалеку шел бой. Отрывисто гремели «ППШ», тявкали как мелкие собаки немецкие «МП-40». Верным курсом идете, товарищ!

Стас перебежал дорогу, стал углубляться в лес. Потом он сменил направление, на цыпочках заскользил вдоль проезжей части, снял автомат со спины.

Он навалился на них с тыла. Эти твари оказались вовсе не титанами ума, мыслили прямолинейно. Они лежали, растянувшись в цепь, в зарослях папоротника, под березами.

Майор вылупился из кустарника у них за спинами и открыл огонь. Они метались у него в прицеле, орали как припадочные. Фактор внезапности сработал в лучшем виде.

Щербатому верзиле первая же очередь перебила пятки, которые он неприлично растопырил. Вторая порция свинца угодила в промежность. Боевик задергался, изогнулся, как радуга.

Бандитам надо было вскочить, сориентироваться, а он не давал им это сделать, косил без разбора, лупил по рукам, ногам. Они бросались на него с дикими криками и тут же падали, как мешки с картошкой. Израненные, окровавленные хлопцы вертелись, как недобитые мухи, орали что-то несусветное.

Трое вышли из строя, харкали кровью. Четвертый пустился наутек, пробежал три метра, упал, долбанулся башкой о корягу. Его автомат отлетел в сторону.