Волжское затмение (СИ)

Карпов встревожено огляделся и вдруг успокоился. Какие-то минуты на принятие решения… Что они изменят? Ничего. А если решения не будет, то последний выход — вот он. На столе. Никуда не денется. Немцы… Немцы… Какого чёрта лезут эти немцы, когда это он о них подумал? Ах, да… Выстрел милосердия… Сентиментальные, черти. Милосердие к побеждённым… К пленным… Знаем мы это немецкое милосердие, нахлебались! К пленным… Балк! Лейтенант Балк! Этот проныра и шпион, по сведениям, ещё здесь, в Ярославле. Единственный, пожалуй, человек с несомненными связями на той стороне. Хитёр, смел, самолюбив. Чем чёрт не шутит, можно попытаться сыграть на нём. Хотя бы приостановить их наступление, хоть кого-то спасти. Гнусно, конечно, но больше-то, кажется, ничего и не придумать. Пожертвовать собой, добрым именем, репутацией? Бредни это. Нет у него уже ни того, ни другого. Так что же? Решено?

— Трушин! — прочистившимся и вдруг помолодевшим голосом рявкнул Карпов. — Быстр-ро!

— Я, господин генерал! — выскочил позади него обеспокоенный дежурный. — Виноват, самовар только разжёг…

— Да чёрт с ним! Быстро на позиции! Поручиков Шумилова и Нахабцева срочно ко мне! Полчаса времени. Выполнять!

— Слушаюсь! — выдохнул Трушин шелестящий ветер, и этим же ветром его стремительно вынесло из коридора.

“Балк… Балк…” — твердил Карпов на разные лады это короткое булькающее слово, и будто лягушка спрыгивала каждый раз с его языка и плюхалась в топкую трясину. “Ничего, герр лейтенант, ты нам тут мешал и вредил, а теперь поможешь. Поможешь, сукин сын,” — злобно и ядовито шипел сквозь зубы генерал. Теперь он походил на старого, опытного удава, примеряющегося к жертве.

Вызванные офицеры явились скорее, чем он ожидал. Шумилов и Нахабцев, поджарые, плечистые, подвижные, удивительно похожие друг на друга в полевой форме, были усталы, потрёпаны и злы. Правая рука Нахабцева висела на перевязи. Выслушав их доклад, генерал встал из-за стола и вышел к ним.

— Немецкого лейтенанта Балка — ко мне. Немедленно, ребята. Не-мед-лен-но! Хоть из-под земли. Но живого. В лучшем виде. Вы справитесь, я знаю. Вам полчаса. Шагом марш!

Офицеры с недоумением переглянулись, перекосились на миг злыми улыбками и козырнули. Развернулись и, придавая шагу строевую видимость, удалились по хрустящему битым стеклом коридору.

Опять потянулись минуты, но в них была лёгкость и ясность принятого решения. Карпов похлопал себя по карману кителя, достал туповатый, но ещё работоспособный карандаш, вздохнул, достал из стола лист серой грубой бумаги и принялся набрасывать план беседы с Балком. За полчаса оформились основные тезисы, и генерал, пораздумав, переписал их наново. Теперь это походило на документ, который можно было представить немцу, если тот клюнет на его предложение. Только вписать числа и время — и готов приказ.

Снаружи раздались голоса, и коридор снова наполнился хрустящим топотом. Шли трое. Один впереди, двое сзади. Первый сутулился, и его руки были заложены за спину. Оказавшись в световой полосе, три силуэта превратились в людей. Обрели лица и краски. Позади, с револьверами, шли Шумилов и Нахабцев. А впереди, как арестованный, выступал собственной персоной лейтенант Балк. Был он по-прежнему в гражданском, но безупречный ранее серый костюм сильно измят, и две пуговицы, выпадая из петель, висели на ниточках. В его бесстрастном, будто кованом лице ничего не изменилось: всё те же прямые брови, суровая вертикальная морщинка над переносицей, стальные холодные глаза, рыжеватая щёточка усов под прямым жёстким носом. Вот только под глазами серые круги. Да и исхудал лейтенант: брюки на заду заметно обвисли.

— Господин генерал! Лейтенант Балк по вашему приказанию доставлен, — доложил Шумилов. Карпов оглядел всех троих и вздохнул. Быстро. Как быстро всё сегодня делается! Кто знает, может, и к добру…

— Благодарю вас, господа, — кивнул генерал своим офицерам. — Прошу вас остаться, вы мне нужны. Трушин! Два стула!

Поручики чуть опешили и косо переглянулись.

Балка генерал посадил напротив себя, через стол, а поручикам кивнул на обе стороны коридора позади лейтенанта. Те, пожимая плечами, сели.

— Ну что ж, здравствуйте, господин лейтенант, — устало вздохнув, обратился к Балку генерал. — Вот и снова встретились…

Балк поднял голову и неприязненно — одними уголками губ — ухмыльнулся.

— Я буду расстрелян? — тихо, без малейшего волнения, спросил он. — Это вам не поможет. Только повредит…

Карпов приветливо, с грустинкой, улыбнулся в ответ.

— Мне, господин лейтенант, уже ничто не поможет. И не повредит, — покачал головой он. — Если бы я хотел вас расстрелять, я давно бы уже сделал это. Я вполне отдаю себе отчёт, что положение наше критическое, безнадёжное, и полный разгром оставшихся сил — дело нескольких часов, не более того. Желая остановить ненужное уже кровопролитие и разрушение города, я намерен прекратить сопротивление и сдаться.

Карпов гулко прихлопнул тяжёлой ладонью по столешнице. Шумилов и Нахабцев вздрогнули, встрепенулись и вопросительно уставились на генерала. Балк выжидающе поглядел на Карпова и пожал плечами.