Волжское затмение (СИ)

А из узкого лаза доносился уже хрипящий стон. Антон тяжко вздохнул, встряхнулся и, преодолевая слабость и ломоту во всём теле, с трудом согнулся и полез в эту нору. Там, чуть подальше, становилось просторнее: можно было, встав на колени, выпрямиться и размять спину. Но страшнее всего было то, что эти руины ещё жили. Ещё дышали. Тут и там слышался шорох осыпающихся камней. Иногда раздавался тяжёлый, ухающий звук, и казалось, что уплотнившийся воздух бьёт по ушам. Это оседали и заполняли пустоты огромные массы обломков. И недалёк был момент, когда и этот лаз окажется заваленным. И стоны стихли. А ну, как совсем засыпало того мужика, и он проползёт над ним, по нему — и не заметит? А вдруг обвал? Так и запрёт его тут с этим полутрупом… Эти мысли вызывали паническую жуть, и Антон несколько раз приостанавливался и озирался — не повернуть ли назад?

— Кто… Кто тут? — еле слышно донеслось до него. Рядом… Совсем рядом, почти под руками.

— Свои, свои… — с непонятным облегчением зачастил Антон. — Санитар я. На помощь к вам иду…

— А-а… Да что ты, парень, сделаешь… Тут… Тут отжимать надо. Вы бы… Вы лучше б мне наган дали, что ли… Застрелиться. Не ждать, пока сам тут помру… А и вызволите — один чёрт, куда без ног…

Он лежал на спине, лицо его выделялось среди сплошной тьмы светло-серым пятном. Широкая грудь под разорванной рубахой вздымалась и раздувалась. Ноги его почти по пояс были под грудой крупных обломков.

— Вы, дядя, кончайте чушь городить, — проворчал Антон. — Вызволим… А что там у вас с ногами — это ещё бабка надвое сказала.

И, подползя на коленях к завалу, принялся раскатывать глыбы.

— Эй, Костя! — крикнул он в сторону пролома. — Лезь, помогай, не справлюсь! Две лопаты возьми…

— Кой чёрт… — бухтел Костя, пролезая к завалу. — Да тут и крыса бока обдерёт, где человеку-то…

Вспыхнул слабый жёлтый лучик карманного фонаря.

Битый час Антон и Костя, ползая на коленях, растаскивали глыбы и обломки. Пострадавший то подшучивал над ними сквозь страшную боль, то забывался и замолкал. Приходилось отвлекаться и тормошить его.

Ноги раненого были и в самом деле придавлены плоской бетонной плитой. Сдвинуть её вручную — тем более стоя в три погибели на коленях — нечего было и думать. Ребята поддели плиту лопатами, чуть отжали, подложили обломки. Ещё отжали. Закрепили. Ещё… Трещали черенки. Мычал и извивался от боли раненый: кровь прихлынула к освобождаемым ногам, и в них, размозжённых, вспыхнул каждый потревоженный нерв.

— М-мм, изверги… Мать вашу, да скоро ж вы?!

— Терпи, дядя… Остался жив — терпи да радуйся, — мрачновато отвечал ему Костя.

— У-ух, посмотрел бы я на тебя, с-сукин сын… — ревел сквозь сжатые зубы раненый. На него не обижались. Надо ж человеку боль свою выгнать, заглушить, выкричать. А иначе — не ровён час — и сердце от неё разорваться может.

— Слышьте, ребята… — чуть переведя дух, часто дыша, проговорил вдруг он. — Вас вообще-то… Много там? Тут копнуть бы надо хорошенько, может, выжил кто… Было с десяток человек. Может, попытаетесь, а? Никак? М-мм, — взвыл он от нового приступа. — Нехорошо, братцы. Они меня тут приютили, ночлег дали, я вот жив… А они…

— Не говорите так много, ноги у вас кровят здорово… — предостерёг его Антон, с безнадёгой оглядывая завал. Будь их хоть вдесятеро больше, работы тут на целый день. И зачем? Только трупы извлечь? Тоже, конечно, надо, но уже не к спеху…

Обессилевшие, измученные Антон и Костя, вытащенные на верёвке вслед за раненым, так и повалились наземь. Губин дал им четверть часа на отдых и принялся, критически покрякивая, перевязывать пострадавшего. Даша только успела помахать рукой храбрым спасателям и побежала помогать ему. Где-то через полчаса, отдуваясь от духоты, Губин и Даша подошли к лежащим под кустом Антону и Косте.

— Подъём, ребятки. Разговорчик есть. Интересный… — и с опаской оглянулся по сторонам. Но пусто было вокруг. Зеваки и соседи разбрелись по уцелевшим подвалам. Только Михалёв бродил по развалинам и собирал какие-то деревяшки.

— Носилки делать будет, — почтительно улыбнулся доктор. — Славный человек… Хотя и своеобычный. Вот что. Этот, с раздробленными ногами, плох. Боюсь, не начался бы сепсис…

— Отрежут ему? Ноги-то? — участливо осведомился Костя.

— Придётся… Если успеют. Одну — точно. Да и вторую… Военная медицина — это, братцы мои, жестоко…

— Жалко мужика. Хороший он, по-моему…

— Всех жалко. Опасно, помереть может. А там, поди, и успеют помощь ему подать. И главное. Донесение у него. Важное, говорит. Для красного командования. Очень, говорит, ждали его там, за Которослью, а сейчас, может, и поздно уже, да всё равно нужно. Так что чем скорее — тем лучше…

— А эти двое как? Другие-то? — спросил Антон.

— Да с ними ничего, отправил я их. Люди-то туда пошли, к мосту. Ну и их подхватили, они ж ходячие. Но тяжело. Этот, с разбитой головой уж как надрывался… Там, под завалом, родные его остались, что ли… Ну и нас, конечно, в хвост и в гриву, — усмехнулся Губин.