Воображаемые жизни Джеймса Понеке

Между мной и Художником была договоренность, что у меня будет возможность учиться, но сам он был слишком занят, чтобы со мной заниматься. Он посоветовался с мистером Ангусом, и они определили меня в маленькую частную дневную школу для мальчиков в Мерилибоуне, неподалеку от нашего дома. Там мистер Джонс преподавал нам классическую литературу, французский язык, письмо, грамматику и композицию английского языка, историю и хронологию, географию и работу с глобусом, практическую арифметику и устный счет, алгебру и тригонометрию. По правде говоря, я терпел эти занятия с меньшим энтузиазмом, чем тот, который когда-то рассчитывал проявить к английскому образованию. Я обнаружил, что у меня было мало общего с избалованными мальчишками, посещавшими школу, и не пытался произвести на них впечатление. Поняв, что я невосприимчив к их насмешкам, они стали относиться ко мне с молчаливым презрением. Возможно, дело было в том, что я уже не считал себя мальчишкой, а их представления о превосходстве были настолько ограничены их маленьким царством, что я чувствовал себя совершенно не таким, как они. Меня уже манили город и бесконечные возможности практического обучения. Мне не терпелось бросить утренние занятия, и вскоре я обнаружил, что Художник был рад потворствовать моему разгильдяйству, когда представлялась такая возможность. Я был нужен ему для выставки. Моя посещаемость так и осталась нерегулярной, и, пока весенние дни становились длиннее и теплее, я, к вящему удовольствию, узнал, что мои занятия в школе вскоре объявят законченными до следующего учебного года.

Пока же у меня была отдушина в лице мисс Ангус, которая, часто вместе с мисс Херринг в качестве компаньонки, не реже одного-двух раз в неделю составляла мне компанию на прогулках после полудня. Художник по обыкновению занимался офортами и перепиской и, похоже, считал, что теперь, когда я освоился в доме, заботиться обо мне больше не нужно. Он был необычным человеком. Познакомившись с другими англичанами, я начал понимать, что его отчужденность была не просто присуща всем англичанам в целом, но и являлась отличительной чертой его собственной одержимой и требовательной натуры. Как только у него появлялась цель, ничто не могло ему помешать. Его гордость этого не допускала. Во время одной из наших прогулок по Риджентс-парку мисс Ангус вскользь отметила то же самое. Она явно гордилась достижениями брата, но была несколько раздосадована тем, что она описывала как его целеустремленность.

– Не думайте, что вас покинули, мистер Понеке. Поведение моего брата не означает равнодушия. Иногда он просто не способен уделять внимание ничему, кроме собственных целей. Но он единственный из моих братьев, кто еще живет в отчем доме, и ему известно, что я всегда готова простить ему его отсутствие.

В этот день по дорожкам бродили ходулисты в ярких узорчатых костюмах, а потом стали попадаться танцующие собаки в белых оборчатых юбках. Мы бросили им по пенни.

– И мне очень приятно проводить время в вашем обществе. Оно почти восполняет пренебрежение со стороны моего дорогого брата.

Мне часто казалось, что, несмотря на учтивость речи мисс Ангус, она смеялась над нами, в то же время как бы говоря нечто совершенно другое. Возможно, дело было в том, как она улыбалась, рассказывая взглядом одну историю, пока губы рассказывали другую. Я научился не выбирать направления ни для наших прогулок, ни для бесед – мне уже стало ясно, что жизнь мисс Ангус подчинялась негласным принципам, которые были для меня совершенно непостижимы. Если я что-нибудь предлагал, нередко в ответ наступала внезапная тишина, глаза отводились в сторону, и разговор переводился на другую тему. Так делала не только мисс Ангус. Ее отец и брат часто удерживали меня от совершения ошибок, а однажды я увидел, как брови мисс Херринг испуганно поползли вверх, когда я предложил поесть в общественном заведении, мимо которого мы проходили, – скрытый намек на то, что я нарушил какое-то неписаное правило.