Воображаемые жизни Джеймса Понеке

Из этих безмолвных замечаний я постепенно понял, что в каждой ситуации дамы руководствовались набором правил, вовсе не обязательных для мужчин. Мисс Ангус начинала день с составления плана по ведению дома вместе с кухаркой, мисс Херринг и камердинером (если тот не сопровождал мистера Ангуса) в маленькой столовой, примыкавшей к кухне, где она также шила, рисовала или писала многочисленные письма. Она всегда казалась занятой и всегда присутствовала при каждой домашней трапезе, на которую приходил я, хотя мужчины иногда отсутствовали. После обеда мисс Ангус принимала гостей в комнате на первом этаже или сама отправлялась с визитами, хотя это случалось нечасто, и она однажды поделилась со мной, что ей намного приятнее проводить время за чтением или уходом за папоротниками, которые она высадила под стеклом в гостиной, или сооружением красочных райков из бумаги, которыми она немало славилась в своем кругу. Мисс Ангус раздавала их в подарок, но, судя по всему, их главным предназначением было занимать ее своим изготовлением, что дарило ей долгие часы приятного времяпрепровождения. Дом Ангусов был премного обязан ее вниманию к красоте и гармонии.

Но у мисс Ангус была одна слабость, которой она могла предаваться в моем присутствии.

– Мне так нравятся разные выставки, – сказала она мне. – И папа всегда водил нас на них, с самого детства. Мало что могло сравниться с волшебными фонарями, или вышитыми мировыми памятниками, или каретой Наполеона, но моя самая пылкая страсть – это великие картины и скульптуры. Вы только представьте, сколько времени потребовалось на каждую! И какое монументальное мастерство кроется за каждой из них! Каждый год появляются новые чудеса – автоматы[51], паровые механизмы всяческих видов, восковые фигуры, обладающие способностью говорить, но не думаю, что что-нибудь из этого в полной мере превосходит классические работы… – Тут мисс Ангус заметно вздрогнула. – Знаете, мистер Понеке, иногда я раздумываю о том, как так вышло, что присутствовать там считается уместным для всех нас, равно и для дам, и для господ, и для других представителей общества. Возможно, это само по себе что-то волшебное.

И в самом деле – я выказал собственное изумление по этому поводу.

– Это познавательно. Так нам говорят, и поэтому мы должны туда ходить, это всячески поощряется. Но знаете, мистер Понеке… – Мисс Ангус искоса посмотрела на меня, сузив глаза, словно изучая мое лицо. – Не знаю, как можно измерить научность каждого представления против его… против силы его занимательности. Потому что я нахожу подобные вещи безмерно занимательными.

Я рассмеялся. Чем больше времени я проводил с мисс Ангус, тем лучше у меня получалось распознавать ее остроты. Я многому научился благодаря простому молчаливому созерцанию в ее компании. Это безмерно помогало перенять у нее правила поведения в обществе и на представлениях, в которых мне вскоре предстояло участвовать. В библиотеке, которая в основном относилась к владениям мистера Ангуса, но которую меня пригласили изучить, была целая коллекция ее райков – она сказала, что делала их для отца. Большинство опирались на мотивы виденного ею представления или выставки; в одном был зоопарк, а еще два показывали простые сцены окрестностей, в том числе наш дом и площадь. Однако эти бумажные чудеса вовсе не были примитивны. Сцена в каждом состояла из множества слоев, выстроенных так, чтобы создать иллюзию глубины. Первым слоем могло быть обрамление из кустарника или занавесок, с маленьким отверстием, в которое нужно было заглянуть, чтобы увидеть всю сцену целиком. На следующем слое изображались фигуры переднего плана и далее на каждом новом слое следовали другие фигуры, здания, деревья или другие примечательные детали. Если смотреть в раек под правильным углом, все представало в правильной перспективе, благодаря многослойности рождалось более правдоподобное впечатление, чем то, которое мог бы произвести простой однослойный рисунок. Мне нравилось заглядывать в каждый, словно втайне от всех я открывал для себя чужую историю.

Глава 8