Воображаемые жизни Джеймса Понеке

Теперь я мог похвастаться толикой лучшего образования в Британской империи, но все же некоторые обычаи и нормы общения моих хозяев оставались для меня непостижимы. Художник карандашом и акварелью создал прекрасные изображения всех величайших вождей Новой Зеландии, и вот эти картины висели в сказочной галерее, в которой я теперь стоял. Повсюду вокруг нас была mana вождей – разве одно это не должно было обеспечить успех? Живи мои соплеменники в Лондоне, они бы все сбежались восхититься изображениями своих великих предводителей. Но Художник явно был не слишком уверен, что его собственные соплеменники поведут себя подобным же образом. И если бы его предприятие провалилось, ему пришлось бы снова работать на поприще, навязанном ему отцом: считать деньги других людей. Странное занятие для любого мужчины, и странно, что оно настолько прибыльно.

Я развернул плащ и накинул себе на плечи, закрепив приспособленными для этого завязками из волокон мука и шерсти. Утром я уже пригладил себе волосы помадой и был уверен, что перьям не потребуется большой помощи, чтобы держаться в моих тугих кудрях, куда я их воткнул. Даже без зеркального стекла я знал, что выгляжу превосходно. Ассистент обмахнул мне плечи щеткой и поправил шейный платок, поверх которого я надел hei-tiki Аны Нгамате, а затем протянул мне taiaha. Кроме офортов, картин и меня Художник выставлял коллекцию орудий труда и оружия, добытого в Новой Зеландии и Австралии. Я взвесил taiaha в ладонях, медленно повернул, взмахнул им, медленно прочертив дугу. Оно приятно тянуло руки. На родине мне нечасто доводилось держать taiaha, потому что это особое, личное оружие. Возможно, у этого taiaha когда-то было свое имя. Затем Художник потянул меня за руку к месту, которое он предназначил для меня, между портретами Те Фероферо и Те Хэухэу, двух наших самых выдающихся вождей. Я держал taiaha в неагрессивной позе. Оглядевшись по сторонам, я почувствовал, как меня наполняют гордость и удивление, и послал безмолвную mihi – благодарность всем, кто позаботился о чужом мальчике. Каждому из моих родителей, моему приемному племени, даже Миссии и деревне pakeha. Если бы не они, меня бы здесь не было. Меня окружали великие вожди и сородичи, и близкие, и дальние, все точно переданные в живописном цвете. Я чувствовал, что мы достойно представим наш народ английским мужчинам и женщинам, которые посетят нас в этом волшебном месте. Художник создал в Египетском павильоне настоящее зрелище: более двухсот портретов представителей моего народа и жителей Южной Австралии, а также множество наших самых ценных предметов и я, живой мальчик-маори.

Ровно в десять часов начали прибывать посетители. Моя должность посла вызывала у меня смущение, но я был полон решимости правильно сыграть свою роль. Первый мужчина, который подошел ко мне, был очень хорошо одет и держал в руке трость. Он прошелся по залу, всматриваясь в каждое изображение через лорнет, и, дойдя до меня, уставился так, как будто я сам был картиной, начав наверху, потом опустив глаза вниз и снова подняв. Этот дотошный осмотр заставил меня понервничать, но я выдержал его благодушно и, когда во время повторного осмотра мужчина дотронулся до моего лица, слегка поклонился.

– Доброе утро, сэр.

– Боже мой! Вы очень хорошо говорите по-английски для туземца. – Он снова поднял лорнет.

Я позволил себе уронить руку.

– Да, сэр, я обучался в Новой Зеландии, а теперь приступил к получению превосходного английского образования в Лондоне.

– В самом деле, ну надо же, кто бы мог подумать? – Мужчина отошел в сторону, все еще таращась, уступая место джентльмену с дамой под руку.

– Извините, мы нечаянно услышали. Вы тот самый молодой вождь из Новой Зеландии?

– Да, конечно же, это я. Как поживаете? – Я опустил голову и плечи.

Дама слегка рассмеялась, помахивая зажатым в руке носовым платком:

– Какие у него манеры! Если не видеть его лица, так и не подумаешь, что он туземец. Да еще с Антиподов!

– Мы ведем себя грубо, миссис Сэндс, – сказал джентльмен. – Мы поживаем отлично, спасибо, молодой человек, а как поживаете вы?

– Теперь, после знакомства с вами, значительно лучше.

Дама снова засмеялась, на этот раз громче, и я позволил себе слегка улыбнуться.

– Но вы еще не познакомились с нами как следует, – заявила она.

– Мы – мистер и миссис Сэндс из Кенсингтона, – продолжил ее муж. На этот раз миссис Сэндс сделала небольшой реверанс и протянула руку в перчатке, которую я пожал с легким поклоном.

Маленькая группа явно была очень довольна этим представлением, и с прибытием каждой новой группы мне задавали все больше вопросов о моей родине и моем нынешнем роде занятий. Подходили новые посетители, и церемония обмена любезностями повторялась снова и снова, и именно она производила на них наибольшее впечатление, словно я совершал нечто невообразимое или демонстрировал талант, сравнимый с прекрасными картинами в зале. Лондонцы со своими ритуалами общения были мне чрезвычайно любопытны.